буквально чахли, стимулируя подъем энергии добротной порцией самогона. Ему было странно наблюдать за старостой, который после небольшого нажима с его стороны взялся сотрудничать с оккупантами, но, глубоко переживая свое падение, запил, и в трезвом состоянии был похож на ржавый громоздкий механизм, потребляющий много энергии, но работающий медленно и натужно. «Как причудлива в своих творениях природа – думал Диц, – насколько храбр и стоек духом сын и сколь ничтожен и труслив отец!»
– Зингель, – сказал он ефрейтору, стоявшему перед ним навытяжку, – сделайте мне кофе да покрепче.
Ефрейтор Зингель, долговязый анемичного вида человек средних лет, собирался сказать ему что-то, но привыкший беспрекословно выполнять приказы начальства, неумело шаркнул каблуками и, сгорбившись, вышел на кухню.
Зингель был неповоротливый и абсолютно непригодный к военной службе человек, но он неплохо разбирался в лечебных травах и в два дня излечил его от гриппа, напоив какой-то сладкой пахучей смесью. Здоровье лейтенанта после ранения было серьезно подорвано, и понимающий в медицине подчиненный был ему крайне необходим.
Адъютант подал горячий кофе и сахар.
– Вы можете идти, Зингель!
Но ефрейтор не уходил, продолжая глупо топтаться на месте. Высокий, худой, с вытянутым, будто приплюснутым с двух сторон лицом он, казалось, боялся собственной тени, но сейчас вдруг проявил несвойственную ему настойчивость. Как человек трусливый и робкий он очень хотел, но не знал с чего начать разговор.
– Вы, кажется, озабочены чем-то, дружище? – спросил лейтенант, догадавшись, о чем тот собирается ему докладывать. «Он тоже слышал эти жуткие крики с улицы и теперь трясется от страха, бедняга. Ему бы сейчас хлебнуть пива и забраться под подол какой-нибудь русской фройлен с пудовой грудью»
– Господин лейтенант, на западной окраине деревни кто-то произносит непозволительные слова.
«Я не ошибся» – подумал Диц и внутренне подобрался, предчувствуя опасность. Ну что ж, он всегда готов принять вызов и даже рад этому, потому что гномов этих хваленых не дождешься в последнее время, а играть в прятки с дефективными подростками ему уже наскучило.
– Что значит кто-то? – въедливо допрашивал лейтенант, лениво помешивая серебряной ложечкой кофе. – Кто кричит, что кричит и ваши действия, ефрейтор?
– Зона выкриков оцеплена солдатами, господин лейтенант, – испуганно вытянулся ефрейтор, – жители деревни согнаны в здание школы, но вопли не прекращаются.
– Не говорите чепухи, Зингель, – лейтенант с удовольствием отпил горячий кофе, – если слышны крики, значит, кто-то их издает, не так ли, дружище?
– Они доносятся с неба, господин лейтенант, – виновато выдохнул ефрейтор.
– Вы что, Зингель, идиот? – усмехнулся лейтенант, – может быть, это приведение кричало?
– Не могу знать, господин лейтенант!
– Должны