ещё и сегодня продолжает жить у врагов этого народа в виде веры в заговор „сионских мудрецов“. Мы оставляем за собой право в одной из последующих глав описать, как особые качества заимствованной в Египте монотеистической религии должны были влиять на еврейский народ и долгое время формировать его характер путём отторжения магии и мистики, побуждая его к совершенствованию духовности, подталкивая к сублимации, как народ воодушевляло обладание истиной, наполняло силой сознание избранности, обеспечивая почитание интеллектуального и особое внимание к этическому, и как прискорбная судьба, реальные разочарования этого народа могли усиливать такие тенденции».
Интересно, почему Фрейд иногда с «я» переходит на «мы»? Нельзя ли сделать вывод, что эта работа имеет коллективный характер? К этим вопросам присоединяются ещё: совершенствовалась ли духовность народа? Отказался ли всё-таки народ от фантазии-желания? Было ли (есть ли) это просто фантазией-желанием?
О христианстве Фрейд говорит: «В некоторых отношениях новая религия означала отступление культуры по сравнению с более старой, иудаистской, как это всегда имеет место при вторжении или при приёме новых человеческих масс более низкого культурного уровня. Христианская религия не сохранила высоты духовности, до которой дорос иудаизм. Она уже не была строго монотеистической, от окружающих народов переняла многочисленные символические обряды, вновь восстановила великое материнское божество и нашла место для размещения многочисленных образов богов политеизма в прозрачной оболочке, хотя и в подчинённом положении. Прежде всего, подобно атоновской религии и следующей за ней религией Моисея она не отгораживалась от проникновения суеверных, магических и мистических элементов, которые должны были стать тяжким препятствием для духовного развития последующих двух тысячелетий».
Опять вопросы: почему Фрейд считает Грецию и Рим человеческими массами «более низкого культурного уровня»? Почему Фрейд не приходит к выводу о деградации египетской культуры, когда имело место не просто вторжение отсталых по культурному уровню еврейских племён в культуру народа, находившуюся в самом пике своего развития, а имел место перенос одной культуры на носителя другой? Если говорить о духовности, то обладает ли вообще иудаизм духовностью, если допустить мысль, что христианство – хорошо продуманный ход для завоевания позиции «вседержителя»?
«Впрочем, – говорит Фрейд, – хорошее правило психоаналитической работы состоит в том, чтобы довольствоваться объяснением наличного и не пытаться объяснить то, что не имело места». Интересно, а зачем же Фрейд делает почти немыслимые предположения, а затем, порассуждав о них, принимает их за отправной материал? «Нельзя втереться в доверие, предлагая ему в одной книге дважды одно и то же. Это результат неумения, упрёк за которое нужно принять». Это не для большого мастера.