дыхание. И он уже знал, что…
И даже всевластный запах сожжённого табака не мог изменить или хотя бы притормозить бег ни звезды, ни ветра.
* * *
В полумраке комнаты тихо пел магнитофон. Он лежал в постели и курил, слушая.
Звучала последняя песня. Она не «втиснулась» в рамки кассетной стороны и вот-вот должна была оборваться на полуслове. Он не любил таких мгновений. Более того, он их боялся. Недопетая песня всегда ассоциировалась у него со смертью: льётся, льётся музыка, как вдруг неумолимый закон магнитофонной механики, будто расстреливая исполнителя, обрывает её.
«Вот сейчас, сейчас», – всеми фибрами души последняя изрыгала ужас…
Щелчок. Кассета закончилась.
Оборвалась песня. Убийца сладостно шелестел электричеством.
Сердце остановилось.
* * *
Мои самые ненавистные насекомые – тараканы – в последнее время совсем уже совесть потеряли и стыд: спишь ночью, они по подушке, по одеялу, костыляя хуякают туда-сюда. Лежу. Терплю.
Но когда утром в полностью герметичном футляре зубной щётки нахожу спящего мирным сном «клиента», злость выливается наружу – бойня начинается.
А, кстати, к слову сказать, поразительно умные создания. За это им надо должное отдать. Вот я и отдаю комнатными тапками. Уважаю их так.
* * *
Поспорил с отцом о счастье и любви. Точнее, об их осознании индивидуумом. Отец утверждает, что эти понятия схожи, и их наличие в определенный период времени индивид осознаёт вследствие истечения этого периода. И самое страшное, многие так думают.
Нет, я и любовь, и счастье в наличии в этот самый период чувствую. Оттого и переживаний больше.
На кухне сидим. Водку пьём. А свет не включили. С улицы только немного Луна подсвечивает, чтобы рюмку мимо рта не пронести.
* * *
Еще с детства, сколько себя помню, меня всегда тянуло на крайности: я всегда любил есть первое из хрустальной вазы; хотел танцевать с любимой в свадебных нарядах ночью в каком-нибудь подземном переходе вальс с набросанными окурками на полу; всегда мечтал добраться до Англии поездом; и как предел мечтаний – заплатить налог опоздавшему премьеру в свистящем ноябре. Я – странный мужчина.
* * *
Чугунные, алюминиевые, железные, золотые, платиновые…
Шары готовились выйти на трассу. Апрельское солнце отражалось в начищенных боках их, а на половине расстояния до финиша их ожидало самое страшное испытание – Его Величество Пресс.
– Мало кто из нас выйдет из этой переделки живым, тем паче доберётся до финала. Вы умные ребята, я не буду вам резжёвывать тактику, – говорил вожак обречённой орды, – помните главное: «Истина всегда находится посередине».
Плеяда вышла на трассу. Правильной формы, с налитыми боками они имели хорошую возможность манёвра – хочешь, правее прими, хочешь – левее – с каждым сантимом приближаясь к Его Величеству.
Вот и он…
…Чугунные, алюминиевые, железные, золотые, платиновые катились к финишу эллипсоиды. У них уже не было возможности маневра, но катиться они ещё могли. В