обо всём, или сочла, что опасность миновала и успокоилась. Света находилась в ступоре, не знала как действовать и я незаметно ущипнула её за руку.
На всякий случай, боясь сделать что-то не так, она приняла верное решение. С усилием подняла руки к голове, обхватила её и начала стонать, глазами ища у меня поддержки: правильно?
Я моргнула утвердительно. Вероятно, Света припомнила инцидент на таможне и негромко спросила:
– Всё нормально?
Естественно, мне было жаль её. Приложилась она серьезно и, надо полагать, голова гудела как колокол. Но вредный характер никуда не денешь, да и встряска оказалась настолько сильной, что у меня тоже началась мигрень. Я быстро поблагодарила врача, ухватила кресло за ручки и покатила его к выходу.
– Сервиз изъяли, едем в следственный отдел, – я соврала легко, не в силах удержаться от ядовитых комментариев.
– П-правда?
– Ещё какая! – подтвердила я с мстительным удовольствием. Пусть тоже переживает, не мне одной! – Лешеку звонить буду, он адвокат, пусть решает, что делать.
– Н-нас посадят? – прошелестела Света, подняв голову и глядя на меня овечьим взглядом, мелкая дрожь пробежала по её телу.
– Скорее всего, дадут десять лет без права переписки!
– Нам?
– А кому?!.. На границе сказали – пани, по вам обеим тюрьма плачет!
– В с-смысле?.. Настоящая?
– Игрушечная! Сказочная темница! Окошки такие резные, в клеточку!
– Н-не хочу!
– А ты думаешь, я хочу? С детства горю желанием в полосатой робе ходить! Но, как говорится, Светик, от сумы и от тюрьмы…! Вместе будем срок мотать!
За время моего короткого монолога она снова завалилась на бок. Я испугалась – как сонная муха, феназепам, что ли, вкололи? Забежала вперёд проверить состояние подруги. Нет, Света была в порядке, не считая мутных глаз и отрешённо-испуганного выражения лица. Я тут же перетрусила – вдруг опять отключится? По видимому, у неё полный винегрет в голове.
– Ну какая тюрьма? Три часа только прошло. Всё хорошо. Ты, правда, ничего не соображаешь? – сжалилась я.
– С-совсем смутно, спать охота, – с убитым видом ответила она и прикрыла глаза.
Совесть моя тут же вскинулась в справедливом упрёке: подруге и так плохо, а тебе сию секунду вздумалось её добить.
– Ладно, пробьёмся, отдыхай, – сказала я, горестно погладив кокон, и повезла раненую дальше.
Пан Марек догнал нас на улице и протянул мне заключение и рецепт. Он помог Свете усесться в машину, та потрясла его руку со словами «Денкуе! Спасибо!» и притихла.
Я обратила внимание – офицер перестал выпячиваться при взгляде на подругу. Может быть, белая повязка на её голове смущала поляка. Не исключено, что он решил держаться подальше от двух сумасшедших русских пани.
– Денкуе за помощь, пан Марек, простите, – я от души поблагодарила его, протягивая руку.
Он ответил крепким рукопожатием, задумался на ненадолго, а затем медленно, на русском языке, произнёс:
– Не