его со знаком на чашках и блюдцах, а на десерт обозначила рыночную стоимость – около семисот тысяч рублей или пятнадцать-шестнадцать тысяч евро.
Тётя Зина со Светкой отказывались верить и дружно пили валерьянку.
– Как минимум, четыре поколения прошло, если считать от тебя, – я озвучила династическую связь, указывая на младшую из членов семьи. – То есть, получается, от пра-пра-бабки.
– Может, она была любимой фрейлиной императора? Он ей подарил в знак любви. Вот это супер! – высказала версию Света, начав проводить родословную, конечно же, не ниже чем от царской фаворитки.
– Кто бы спорил, что твой повышенный интерес к мужчинам на генном уровне. Надо его убрать и никогда никому не показывайте.
Я понимала, что может случиться всякое, не дай Бог, кто-то узнает. Светик по – прежнему не могла принять сенсацию и переспросила:
– Ты точно уверена?
– Сомневаешься? Давай сфоткаем и разместим в интернете, но за последствия не ручаюсь.
Мы аккуратно убрали сервиз в коробку, переложив его льняными салфетками с васильками, и снова поставили на антресоли. Иногда тётя Зина звонила мне и говорила пароль:
– Наташенька, приходи, жду.
И я неслась как сумасшедшая, чтобы ещё раз подержать в руках сокровище, почувствовать гладкость и теплоту старинного фарфора, помыть, просушить и снова бережно упрятать наверх. Я не просила продать, да и свободных денег на дорогостоящие покупки у меня не было, но точно знала – такие вещи не должны уходить из семьи. Их следует передавать из поколения в поколение как драгоценную реликвию.
За восемь лет экономические катаклизмы в стране и скачок евро по отношению к нашей национальной валюте значительно повысили ценность чайного сервиза. На тот момент стоимость составляла около одного миллиона двухсот тысяч рублей. И вот теперь, это рукотворное чудо, музейный экспонат, предмет моего обожания и вожделения, лежало в большой белой коробке в багажнике на заштатной польской таможне!
Светик в недоумении смотрела на меня.
– Что?
Как рыба стунец, хватая ртом воздух, я приходила в себя. С трудом сделала глотательное движение, протолкнула котлету внутрь и, еле сдерживая подступившую злость, спросила:
– Почему ты мне не сказала?
– Что я должна была сказать? Тебя же не было, а потом закрутилась, – она попыталась объяснить, заметив, что я готова взорваться.
– Сейчас лопну от бешенства!
– Они же родные сестры, мама и тётя Нина!
Я чуть не взвыла от гнева! Невидящим взглядом сверлила бокс для просвечивания автомобилей и бесилась! Как они могли?!.. Как они могли его располовинить?! М-мм… Как?.. Объясняла же, в семье должно оставться! Ну, почему?!.. Почему он достался им, а не мне? Несправедливо! Синенький….
– Какой тебе синенький? Это кобальт, ко-бальт!.. Миллион раз говорила! – взвилась я, потеряв самообладание. Прикрывая рот ладонью, давилась яростью, чтобы не наорать на подругу.
– Они так решили, не я! Этот чёртов сервиз не мой!
– Не чёртов, а Александр