объявляю я, не обращая внимания ни на кого, кроме Бена.
По хижине разносится неодобрительный ропот. Он напоминает все эти однотипные песни, которые постоянно попадают на первую строчку хит-парадов. Ты узнаешь эти мелодии в первую же секунду, а ко второй они успевают тебе надоесть.
– Мы так никогда не делали, – огрызается Ричард.
– И посмотри, до чего нас это довело. За последние несколько лет мы потеряли кучу территорий. Их поделили между собой кадеты и горожане. Нам уже и терять-то особенно нечего.
– А что насчет Молитвенного дерева? – переспрашивает Бен.
– Это не приоритет, – говорю я, поднимаясь на ноги.
– Рафаэлла считает, что обмен, совершенный три года назад, был аморальным поступком, – возражает он.
Я стараюсь не вспоминать, как мы с Рафаэллой и Беном провели почти весь седьмой класс, прячась в домике Ханны. Я даже успела забыть историю Бена. По-моему, там была череда приемных родителей. И лишь один вложил ему в руки скрипку и в корне изменил его жизнь.
– Сделай одолжение, – произношу я с долей драматизма, – не приплетай сюда мораль. Она не имеет никакого отношения к тому, чем мы тут занимаемся.
Глава 2
Когда все заканчивается и я остаюсь одна на прикрытом холстиной полу хижины, когда свечи догорают и восходит солнце, я направляюсь к дому Ханны у реки. Он всегда стоял недостроенным. В глубине души это меня радует, потому что недостроенные дома обычно не бросают.
Работа над домом Ханны всегда служила мне наказанием с тех самых пор, как я оказалась здесь шесть лет назад. Так меня наказывали за то, что мне некуда ехать на каникулы, за нарушение комендантского часа, за то, что сбежала с кадетом в восьмом классе. Иногда мне так скучно, что я просто говорю Ханне, что вышла из корпуса после отбоя, и она отвечает: «Что ж, значит, никакого субботнего отдыха, Тейлор», и мне приходится весь день работать с ней над отделкой дома. Порой мы трудимся молча, но бывает так, что Ханна болтает без умолку обо всем подряд. Когда такое случается, между нами устанавливается особое взаимопонимание, и я чувствую, что для меня она не просто обычный взрослый, присматривающий за моим факультетом. Будучи нашим куратором, Ханна составляет списки дежурных, уведомляет нас о переходе учеников с факультета на факультет, выдает расписание экзаменов, сообщает, как нас поделили на группы для работы над проектами и кому велено остаться после уроков за какой-нибудь проступок. Иногда она помогает младшим ребятам с заданиями. Или приглашает их к себе в дом, поит чаем и сообщает дурные вести, например, о смерти дедушки или о болезни матери, или сочиняет невероятные истории о том, почему чьи-то родители не смогли навестить свое чадо в эти выходные.
Нехватка родительского внимания здесь не редкость, возможно, потому, что процентов десять всех учеников находятся под опекой государства. Школа Джеллико – государственное заведение. Деньги тут не важны, религиозного уклона тоже нет, но есть отбор по уровню, так что ребята здесь в основном умные. Остальные – либо просто местные, либо дети каких-нибудь любителей экологии, которые считают, что, если отправить ребенка учиться в