по моей голове. Когтистая лапка попала мне в ухо. Кошка спрыгнула на пол, взлетела на подоконник открытого окна и обратила мордочку на восток. Поднявшееся к зениту солнце не вызвало у меня прилива бодрости.
Вечером, сидя за машинкой, я выдул один за другим два стакана вина, выкурил три сигареты, прослушал по радио Третью симфонию Брамса и наконец понял, что не заведусь без толчка.
Я набрал номер телефона Пинчота. Он оказался дома.
– Алло?
– Джон, это Хэнк.
– Ну, как ты, Хэнк?
– Отлично. Слушай, я решил взять десять процентов.
– Но ты же говорил, что аванс затормозит творческий процесс.
– Передумал. Да и творческий процесс еще не начался.
– То есть?…
– То есть я все прокрутил в башке, но еще ничего не написал.
– А накрутил что?
– Сценарий будет о пьяни. Об алкаше, который день и ночь торчит у стойки.
– Ты думаешь, это кого-нибудь может заинтересовать?
– Знаешь, Джон, если бы я собирался кого-нибудь заинтересовывать, я бы ни строчки не написал. Ни в жизнь.
– Ну ладно. Привезти чек?
– Не надо. Пришли по почте. Сегодня же. Спасибо заранее.
– Тебе спасибо, – отозвался Джон.
Я вернулся к машинке и сел. Она была в полном порядке. Я напечатал:
Пьяница грустный с душою нежной.
Бар Дэнди. День.
Камера панорамирует сверху вниз, медленно приближается к стойке. На табурете сидит молодой человек. Похоже, он провел здесь целую вечность. Он подносит к губам стакан…
Ну, слава богу, стронулся с места. Самое тяжкое – написать первую строчку, дальше пойдет само собой. Надо только завестись – и покатит, как по рельсам.
Я будто сам очутился в баре. Почувствовал неистребимый запах мочи, который достанет тебя, где бы ни сел. Чтобы его перебить, надо немедленно выпить. Чтобы он не успел тебя пронять, надо опрокинуть четыре-пять стаканчиков. Перед моими глазами как живые встали завсегдатаи бара: их тела, и лица, и голоса – все это было со мной. И я был среди них. Видел, как в тонкую стеклянную кружку льется струя пива, и белая пена пузырясь плывет через край. Пиво совсем свежее, и после первого глотка кружки эдак четвертой надо вздохнуть, задержать воздух – и понеслась… Утренний бармен был хороший парень. Диало пошел как по маслу. Я строчил без передышки…
Потом зазвонил телефон. Междугородная. Звонил мой агент и переводчик из Германии Карл Фосснер. Карл говорил на особом языке, на котором, как ему казалось, объясняются американские хипы:
– Ей, ебарь хренов, как дрочится?
– Нормально, Карл, а ты как, не даешь заржаветь своей отвертке?
– Ага, уже с потолка сперма капает.
– Молодец.
– Спасибо, сынок. У тебя учусь. Кстати, сынок, у меня хорошие новости. Сказать какие?
– Сыпь, сынок!
– Ты, небось, думаешь, я тут задницей «Дикси» высвистываю, а я перепер три твои книжки: стихи «Вши судьбы», рассказы «Сны в выгребной яме» и роман «Пожарная станция».
– Готов отдать тебе левое яйцо, брат.
– Беру.