счастью, моя фигура не пострадала, и я пришла в норму через несколько дней после родов. На самом деле я никогда не нуждалась в корсетах, хотя, конечно же, приходится их носить. Расмус стал ценителем модной одежды, почти как автомобилей – я говорю ему: когда эти «авто» выйдут из моды, что непременно произойдет, он будет торговать женской одеждой, – и хочет видеть меня изысканно одетой. Подозреваю, что это выгодно для бизнеса – иметь рядом хорошенькую жену, когда покупатели приезжают в дом. Не то чтобы я красивая, но в эти дни выгляжу элегантно.
Этим утром для прогулки на автомобиле я надела кремовое чесучовое пальто с зелеными льняными отворотами и шляпку с зеленой вуалью и птицей. Не знаю, что это за птица, у нее зеленые и черные перья. Еще я захватила белую муфту из песца, но все равно дрожала от холода всю поездку. Расмус заметил и сказал то, на что я не смела и надеяться:
– Вот что, милая. Я куплю тебе шубку.
Я заставлю его сдержать обещание. Он покупает мне «Вог», новый журнал из Америки, там я видела шубу, такую, как мне хочется. Каракулевая, с отделкой из песца, очень эффектная. Люди на такое оглядываются, а мне это и надо. Я вообще отношусь к одежде не так, как другие женщины. Я просто люблю, чтобы на меня обращали внимание и удивлялись, как я осмеливаюсь носить такие дорогие и вызывающие наряды.
Мое кольцо с изумрудом в золотой оправе в форме короны, украшенной крошечными бриллиантами, по словам мужа, стоит почти пятьсот фунтов. Но он всегда преувеличивает. Кольцо мне очень нравится, но я отдала бы его, если это заставило бы мужа полюбить мою маленькую Свонни. Я бы выбросила его в реку Ли или подарила Хансине, только таким способом ничего не решить.
После рождения Марии стало еще хуже. Или мне кажется? Он не обращал внимания на мальчиков, когда они были маленькими. Он гордился, что имеет сыновей, и все. Но с Марией он возится, берет на руки, выносит во двор и показывает машины. Ей три недели, и считается, что она понимает, когда он рассказывает о мощности батарей и съемных колпачках цилиндров.
Я не против этой любви. Я рада – ведь так непривычно, что он кого-то любит. Сейчас, кажется, любит и меня, только вряд ли больше своих «фордов». Он ладит и с мальчиками, но никогда не играет с ними в их любимый крикет или футбол. Моэнс в свои тринадцать почти такого же роста, как Расмус, и на подбородке уже появились волоски. Но Свонни только пять, она такая прелестная, нежная девочка. Красивее всех наших детей. Мария никогда не станет такой, я в этом не сомневаюсь, хоть она и совсем крошка.
Но ему не нравится внешность Свонни. Не понимаю почему. Даже не могу представить. Я спросила его, заставила себя спросить, и сначала он ответил, что это глупости. Откуда ты это взяла, сказал он. Но я настаивала. Красивая маленькая девочка, высокая для своих лет, изящная и стройная, моими стараниями кожа у нее великолепная, белая как молоко, волосы сияют будто настоящее золото, глаза мягкого цвета морской волны, не мои, ярко-синие, – а ему не нравится!
Наконец он признался:
– Она слишком похожа на датчанку.
– Что