та же участь – она безвредно сдетонировала прямо в воздухе.
Руфь слышала испуганно-возбужденные голоса в наушниках – подразделения одно за другим вступали в пререкания насчет того, что теперь делать, или требовали приказов. Она ничего не говорила, просто смотрела, не двигаясь и впервые за свою недолгую жизнь не испытывая страха. Палестинцы прекратили швырять камни и всей толпой ломанулись к ним, тут же налетев на одно из силовых полей. Передние ряды прижало к барьеру, а задние еще продолжали рваться вперед. Наконец попытки прекратились, люди захромали обратно, утирая кровь с разбитых носов и рассеченных губ.
Чуть раньше в квартале отсюда случилась перестрелка. Отделение разведчиков наскочило на группу местных, внезапно оказавшихся на расстоянии вытянутой руки. Все принялись орать друг на друга, выяснилось, что местные вооружены, радиообмен, сперва отрывистый, сделался лихорадочным, потом – паническим. Поскольку пули ни в кого не попадали.
Она чуть обернулась – появился капитан Давид Бенхольм, как всегда загорелый, редкая золотистая борода блестит на солнце.
– Даже в лоб никому не дашь, – сообщил он, запустив в бороду пятерню. – В дом не вломишься, никого не арестуешь, не выгонишь. – Он посмотрел ей в глаза. – Патовая ситуация, Руфь. Во всех отношениях.
– И что теперь? – спросила она.
Автомат был перекинут у него через плечо, и он был похож на человека, вдруг разом утратившего всяческую бдительность. Он казался гораздо моложе того воина, которого она привыкла видеть: без колебаний отдающего приказы и нажимающего на спусковой крючок. Да и вообще красавцем. Вытащив пачку «Мальборо», он предложил сигарету и ей.
– Что теперь? Не знаю. И никто не знает.
И, помолчав, добавил:
– Подозреваю, придется договариваться.
Парнишка из толпы по другую сторону улицы помахал им рукой и жестами показал, что тоже хочет закурить. Потом осторожно приблизился. Они не препятствовали, просто смотрели, как он проходит там, где только что было силовое поле. Все зависело от намерений, и глаз, наблюдавший за этой сценой, как и за многими другими, никогда не ошибался.
Парнишка был еще слишком юным, чтобы курить, – ну так все они были молодыми, в этом и заключалась горькая ирония. Слишком молоды, чтобы курить, но уже достаточно взрослые, чтобы убивать и умирать. Давид бросил ему пачку, он сделал еще шаг и вытянул одну сигарету.
Между ними вспыхнул огонек зажигалки Давида.
На КПП стояли и курили трое свидетелей окончания бесконечной войны.
Северный Судан.
25 мая, 14.17
Касперу Брунту доводилось работать на самую разную публику. Сейчас он работал на китайцев. Он отошел в сторонку, надвинув темные очки, чтобы спасти глаза от безжалостного солнца, а трое покупателей открыли ящик и принялись разбрасывать упаковочный материал, чтобы добраться до автоматов. Куски пластика отлетали в сторону, ветер волочил их по проселку и швырял на забор из колючей проволоки, за которым простиралась пустынная