Марине, ну и ко мне, раз я стояла рядом.
– Знакомьтесь, это Лена Волгина – переводчик. Она будет помогать вам решать все организационные вопросы, координировать работу с журналистами, в общем, делать все возможное, чтобы мы понимали друг друга, – на хорошем английском объявила Марина.
– Отлично, – сказал какой-то невысокий мужчина с острым взглядом, очевидно продюсер. – Рад с Вами познакомиться, но где фрау Петрова? – спросил он у Марины.
– Мы решили сохранить её здоровье до пресс- конференции, а на концерте вам будет помогать Лена.
Марина быстро перечислила состав группы, по порядку как стояли:
– Матис, Гюнтер, Зиль, Куп.
Мужчина с острым взглядом оказался Остом, действительно продюсером. Мне представили охранников Тобиас и Болен.
– Вообще-то охранников много, но эти два – боссы, один директор, другой его помощник. Я не вдавалась в подробности, но их задача защитить малолетние задницы от фанаток, – остальных Марина мне не представила, видимо я с ними работать не буду.
– Пойдемте со мной, я покажу гримерки, – сказала Марина и повела всех за собой в глубины Ледового дворца.
Размещение в гримерках моих знаний не потребовало. Привыкшая к постоянным переездам команда, хорошо ориентировалась в закулисном пространстве и легко находила общий язык с местным обслуживающим персоналом.
Но я все-таки воспользовалась моментом, чтобы проводить Купа в его гримерку. Я прошла вперед, модельно выставляя ноги и покачивая бедрами.
– О, уютная комнатка, – сказала я, неспешно поворачиваясь и ловя его взгляд, в котором светилась оценка моей походки. – Здесь даже диванчик есть, – я провела языком по верхней губе.
Он презрительно окинул взглядом мятый продавленный диван.
– Ты таким не брезгуешь?
В это время в гримерку набежали люди с чемоданчиками, чемоданами и еще какой-то утварью. А я пошла на выход и, чуть приникнув к нему, прошептала в ухо.
– Главное не брезговать партнером, – одарила полуулыбкой и ушла в коридор.
На репетиции сначала ребята настраивали инструменты, периодически поругиваясь с обслуживающим персоналом, и в моих услугах совершенно не нуждались. Потом Зиль покапризничал – его голос, несшийся из динамиков, подозрительно дребезжал и вообще был каким-то странно-высоким. Он ходил по сцене, пробовал звук то так, то этак, и что-то неразборчиво ворчал. Звукорежиссер подстраивался-подстраивался, но Зиль только все противнее и противнее ворчал.
Продюсер и Марина что-то обсуждали, не привлекая меня для перевода, очевидно Маринкиного английского вполне хватало. И только я сидела и от скуки не знала, куда себя применить.
Зиль что-то рявкнул в микрофон, выводя меня из задумчивости. Тобиас даже не повернулся в сторону солиста, извинился и скрылся в полумраке зала. Куп пошел успокаивать брата. Ост засуетился.
– Что-то случилось? – спросила я у Марины.
– Звук…
– Ну что они за два часа ему звук не выстроят?
– Скоро