the storm,
Into the blue,
And when I loose myself I think of you,
Together we'll be running
somewhere new …
And nothing can hold me back from you.
И опять все вместе:
Through the monsoon.
Through the monsoon.
Just me and you.
Through the monsoon.
Just me and you1.
Я восторженно развела руками, не в силах произнести ни слова. Такого эксклюзивного выступления группы для меня, душечки, я даже не смела ожидать! И что-то мне подсказывало, что поющие Гюнтер и Матис – это мегаэксклюзив! А вот солирующий Куп…
– Спасибо, – только и вымолвила восхищенно.
– А я не только на гитаре играть умею, – ухмыльнулся мачо плотоядно, и я тут же вернулась с небес на землю. Черт! Я же тебя хотела проучить… Уши развесила, песней заслушалась…
– Ого! Ты настолько талантлив?
– О да! У меня знаешь, какой большой талант. Девушки хвалят.
– Девушки хвалят? – произнесла язвительно.
– Н-да, – Куп оттопырил пухлую нижнюю губку, лениво провел языком туда-сюда по колечку пирсинга и медленно опустил глаза в вырез на моей груди. – У тебя очень красивые глаза. Большие такие… Как я люблю…
Я одарила его ехидной улыбкой и взглядом с поволокой, кончик языка вновь прошелся по губам.
В это время прозвучало приглашение на сцену и ребята дружно рванули.
Кто-то из ребят, кажется Матис, вытолкнул меня в коридор:
– Иди, иди!
–Я тут побуду, – проныла. – Я терпеть не могу шум…
– Иди, я сказал, – подтолкнул он.
– Оно того стоит, – улыбнулся Гюнт, беря меня за руку, наверное, чтобы не сбежала.
– Где мой микрофон?! – заметался Зиль.
– У меня в кармане, – апатично вздохнул Куп, даже не потрудившись оторваться от гитары. Он кривился, постоянно подкручивал колки, вслушивался в издаваемый звук и опять кривился. – Дерьмо! – психанул, в конце концов.
– Пятиминутная готовность, – вынырнул откуда-то из темноты коридора Болен.
– Ребята, я, правда, не люблю рок, – отбрыкивалась я от музыкантов. – Слушайте, мы так не договаривались. Ну, можно я хотя бы где-нибудь подальше от колонок посижу?
Куп повернулся и мрачно посмотрел на меня, сердито сдвинув брови. Я притихла.
– Черт! С какой песни мы начинаем? – опять нервно воскликнул Зиль.
– Всё с той же, – буркнул Куп.
– А сколько там народу? – тихо спросила я у Гюнтера.
– Тринадцать тысяч, по билетам с местами, количесвто зрителей без мест дирекция сообщает после концерта, – отозвался Болен.
– Твою мать! – ахнула я. – Полный зал что ли?
– А у нас по-другому не бывает, – Гюнтер гордо расправил плечи. – Всегда аншлаг.
– Можно хотя бы сейчас не говорить о зрителях?! – взорвался Зиль.
Сбоку противно шипели рации на поясах охраны – то одна, то другая, то третья. Болен что-то послушал, ответил и, глянув на мальчишек, кивнул:
– Готовы?
– Да, – набрал воздуха в грудь Зиль. – Работаем.
Куп поправил ремень на плече и понесся на сцену. И как он не путается в своих длинных штанах?
Гюнтер последовал следом. Матис внимательно вслушивался в начавшееся жужжание гитары Купа. Убежал.
Зиль сосредоточенно глубоко дышал, глядя в никуда. Микрофон в руках ходит ходуном. Замер, словно приготовился к прыжку… Запел!
Я занервничала, думала, что он опоздал со вступлением, вот и начал петь за сценой, однако, судя по невозмутимым