покорно киваю я.
И тут всё меняется, мои представления о жизни переворачиваются вверх тормашками. Матушка всегда говорила, что сказки – вовсе не выдумка, а самая настоящая быль. И теперь, склонив голову на колени своей матери-лебедицы, я в это верю. Какая же из сказок – наша?
Мама обнимает меня и шепчет:
– Не думала я, что оно вот так случится. Но это ещё не всё. Нам о многом придётся поговорить.
Матушкины светлые волосы щекочут мне шею, на щёку падает её слезинка.
Однако больше она не произносит ни слова. Я встаю и молча поднимаюсь к себе. Мне не спится. До утра таращусь в окно. Страшное известие об умирающем ребе, которое принёс Янкель, не идёт у меня из головы. Как-то изменится наша жизнь? Впрочем, куда больше меня пугает то, что я узнала о родителях.
Вспоминается любимая тятина поговорка, что, мол, в каждом сердце – свои тайны, и не надо совать нос, куда тебя не просят. Ну, вот, сунула я нос в родительскую тайну, и что из этого вышло? Самое страшное, что у меня тоже, кажется, появилась тайна.
Смотрю на спящую Лайю. Её ночная сорочка сбилась, я замечаю царапины на спине, там, где могли бы быть крылья. И до меня начинает кое-что доходить. Сама я – крупная, ширококостная, а моя сестра – гибкая и лёгкая. Мы обе любим рыбу, но я не прочь полакомиться и мясом. Нам нравится Днестр, только я предпочитаю укромные заводи, она же – залитые солнцем просторы. Мои волосы жёсткие и тёмные, её – светлые, почти белые, точь-в-точь как у мамы. Внезапно вся наша жизнь обретает смысл и одновременно полностью его утрачивает.
О Кодрах и его таинственных обитателях всегда ходили всякие мрачные легенды.
Теперь-то я знаю, о ком их рассказывают.
8
Лайя
Утром проснувшись,
я обнаружила:
всё изменилось.
Вот только – что?
Рядом спит Либа,
веки опухли.
Матушки нет нигде,
тятя храпит.
«Что же не так со мной? —
крикнуть хочу я. —
Небо, ответь!»
В лес ухожу.
Сучок обвяжу
ниточкой пряжи,
ленточкой белой.
Здесь я оставлю
кусочек коры,
там – лист золотой.
Лесу дарю их,
всё повторяя:
«Ты – мой, ты – мой,
ну, а теперь
секрет мне раскрой,
листик зелёный.
Где моя матушка?
Плачет сестрица моя отчего?»
Лес же молчит.
Кажется, что
пересекла я
границу незримую.
На камнях замшелых делаю отметки,
чтобы отыскать по ним путь в родимый дом.
Гибкие тростинки окаймляют берег,
мне кивают, манят, пух их – словно перья.
В полумраке пух этот кажется знаком.
Вот он и ответ?
Словно отыскала остров среди шторма.
Где ты, моя мама?
Вижу, лебедь белый
плавает по волнам.
Слышу