в Италии, внося в жизнь друг друга вечный праздник страстных ночей, шампанского и самолюбования.
Тем не менее, с годами мне стало требоваться нечто большее, чем моя карьера и сменяющиеся любовники. Я пригласила Николя побыть у меня на каникулах, в съемках был перерыв, я отходила от очередной пластической операции и рада была увидеть внука.
Звать себя бабушкой я ему категорически запретила. Он звал меня Душечка или Грета. Мы прекрасно провели время, я удивилась, насколько он начитанный и образованный. Какие у него приятные манеры. А внешность! Я решила, что ему самое место на обложке модного журнала.
Связавшись со своим агентом, я устроила для Николя первую фотосессию. Мальчик произвёл фурор, его захотели именитые журналы и подиумы, мне же оставалось лишь сдержанно улыбаться, не скрывая гордость за внука.
Когда Николя исполнилось девятнадцать и его карьера фотомодели была на пике славы, ко мне в дом неожиданно приехала Вивьен. Я давно не видела дочь, её жизнь мало интересовала меня, но вернувшись со съёмок и встретив её, поджидающую меня на пороге, я даже обрадовалась. Пусть посмотрит, какая у неё мать. Вивьен смотрела на меня с нескрываемой яростью.
– Во что ты его втянула? Такой жизни ты хотела для моего сына? Кто просил тебя вмешиваться! Ненавижу тебя! – дочь размазывая по лицу злые слёзы, упрекая меня во всем. Оказалось, что Николя – альфонс, живет за счёт богатых дамочек да к тому же, подсел на наркотики.
Тогда мне стало понятно его постоянное внимание ко мне, звонки и неожиданные приезды в гости. В конце встреч он всегда просил подкинуть деньжат. Поводы были очень веские. Учеба, новое портфолио или подарок возлюбленной. Денег я не жалела, благо у меня их было в избытке.
Окинув взглядом младшую дочь с чёрными подтёками под глазами, я брезгливо сказала:
– Какой тушью ты пользуешься? Судя по всему, она полное дерьмо.
Вивьен осеклась и секунду молча смотрела на меня. Потом прошипела:
– Ты чудовище, ненавижу тебя.
Дочь быстрым шагом направилась в сторону соседского особняка, к отцу. Тем лучше. Я плохо подхожу на роль жилетки для соплей.
Было ли мне жалко Николя? Скорее всего, нет. Каждый сам выбирает, как испоганить свою жизнь, кто я такая, чтобы запрещать взрослому мальчику жить так, как он хочет.
Я слушала Грету и поражалась. В её словах не было ни капли сожаления, лишь сухая констатация факта с оттенком лёгкой неуловимой горечи.
Грета, вернувшись с обеда, уютно устроилась на балконе с неизменной длинной сигаретой во рту. Налив себе бокал белого игристого вина, она улыбнулась мне и продолжила:
– Я узнала, что больна, год назад. Врачи давали пару месяцев, от силы полгода. Прошло уже в два раза больше, но кто-то там наверху не прибирает меня. Видимо, и ему я не нужна.
Тогда, сидя в кабинете доктора и слушая, как он объясняет мне неминуемость моей смерти, я впервые испугалась. И задумалась. Никогда