дельные, – согласился Карпов. – Владимир Миронович, необходимо в ближайшее время встретиться с населением напрямую, попробовать объяснить ситуацию, совместно с интинцами обсудить пути решения.
– Я уже об этом думал. Возможно, уже на следующей неделе мы действительно проведем такую встречу в здании администрации. Необходимо чуть-чуть подождать – за прошедшие дни мы все равно ничего дельного интинцам пока предложить не можем.
– Значит, подождем. Есть у кого что еще добавить?
Все молчали.
– Тогда, – Карпов снова стал из-за стола, – совещание окончено. Просьба всем без исключения – продолжать мозговой штурм, пытаться найти все возможные пути выхода из сложившейся кризисной ситуации. А к представителям правоохранительных органов – как можно скорее установить личности лидеров акции протеста. Чем раньше это случится, тем скорее мы сможем влиять на события и предотвратить новые трагедии.
ГЛАВА 3
Разговор на кухне
Алексей ужинал, точнее – пытался. После таких событий кусок в горло не лез. Он с деятельным видом ковырялся вилкой в тарелке, однако мысли его были далеко – на площади. Перед глазами до сих пор вставали картины, как люди размахивали импровизированным оружием, травмируя и милиционеров, и других интинцев, просто попавших под горячую руку. И как милиционеры яростно, с ожесточением били всех направо и налево дубинками, нанося дерущимся серьезные увечья. А события в отделении милиции и вовсе не забыть. Алексей впервые попал в подобную ситуацию и до сих пор содрогался, вспоминая любой эпизод – когда очнулся в Дежурной части или сидел на допросе у майора.
Алексея передернуло. На кухню вошла мама.
– Аппетита нет?
Мальчик молча пожал плечами.
– Еще бы, – кивнула женщина. – Страшно было?
– Было, – подтвердил Алексей. – Мама, – он посмотрел матери в глаза, – что происходит?
Валерия Андреевна отвернулась к окну, несколько секунд смотрела на улицу. Алексей терпеливо ждал.
– Что происходит? – наконец произнесла женщина. – А то, сынок, что нас выгоняют из нашего родного города. Я родилась здесь, выросла, ходила в школу, устроилась на работу. Здесь у меня много друзей, знакомых. И теперь меня этого лишают. Лишают те, кто мою жизнь не строил, те, кто меня даже не знает. И таких, как я, – миллионы. Женщины, старики, дети – все оказались заложниками системы! Страшной, безжалостной, человекофобной! – под конец тирады распалилась она.
Она замолчала, снова отвернулась к окну.
– Посмотри на улицу, – продолжила женщина. – Видишь свой двор? Ты знаешь в нем каждую песчинку. Каждый метр тебе знаком, с каждым его участком у тебя свои особые воспоминания: играл в футбол, дрался с соседом, играл в ножички. Через полгода у тебя больше этого не будет. Теперь ты не знаешь, каким будет новый двор, с кем ты будешь играть, а с кем подерешься. И вряд ли тебя это устраивает.
– А куда