из машины, пойти по обочине с Розой на руках, хотелось, выйдя, оставить Розу в машине, идя по обочине – оставить ее там, самой затеряться в толпе. Во мне росла, ширилась злость.
Морис оказался знатоком узких грунтовых дорог, отходящих от шоссе, по которому мы тащились, он свернул на одну из таких, сквозь стадо удивленных нашим появлением коров проехал до другой, утыкавшейся в шоссе, мы поехали быстро-быстро и доехали к полудню до нужного места и поселились в большом и просторном доме: я с Розой, жена Мориса с двумя маленькими мальчиками, жена другого коллеги Пьера, Аннет, с девочкой шести с половиной лет, тихой и косоглазой.
Меня просто с ума сводили самолеты, на небольшой высоте пролетавшие над домом. Говорили, что это итальянские – объявивший Франции войну дуче приказал летчикам летать как можно ниже, тем самым показывая французам, кто теперь хозяин в небе. Мимо дома проходили изможденные, пыльные, всего боящиеся солдаты. Многие были уже без оружия, просили воды, мы несколько раз поили их кофе, солдаты проклинали командиров, которые, по их мнению, попросту их бросили, все они говорили, что хотят добраться до своих домов, пока их не настигли передовые немецкие части.
Аннет принесла в дом одну из брошенных солдатами винтовок, сказала, что в кустах у дороги таких еще много, что умеет ею пользоваться и сможет всех нас при необходимости защитить. Мы с женой Мориса переглянулись и попросили отнести винтовку обратно в кусты. Аннет сначала отказалась, потом ее воодушевление прошло и она тихо унесла винтовку. Она шла, держа винтовку у груди двумя руками. Мы с женой Мориса смотрели ей вслед…
…Ночью в окно постучал приехавший на велосипеде жандарм. Я очень испугалась, мне казалось, что жандармы обязательно меня ищут как неблагонадежную иностранку, но оказалось, жандарм привез мне телеграмму, которую должен был доставить его брат, почтальон, внезапно заболевший. Телеграмма была от Пьера: «За вами заедет Морис. Целую. Пьер».
Заснуть я больше не смогла. Морис приехал утром, мы приготовили кофе, но тут же заухала артиллерия. Где она стояла, когда разместилась, никто не знал. Морис сказал, что неподалеку, возле моста через реку, заняли позиции танки. Возле танков окапывались еще не бросившие винтовки солдаты. Их командир, бравый капитан, решил дать немцам бой. Дети плакали. Стреляли винтовки, пулемет посек ветви молодых яблонь. Мы сидели на полу возле камина, понимая, что одного попадания снаряда в дом будет достаточно для всех. Потом все смолкло. Около полудня Морис пошел на разведку. Он вернулся, сказал, что немцы заняли городок, что французские позиции разбиты.
Мы покормили детей, собрали вещи, погрузили их в машину и поехали. Неподалеку от моста, возле окопа стояли двое немецких солдат, в больших касках, с винтовками. Один из них поднял руку, Морис остановился. Солдат подошел, заглянул в машину. У него были толстые щеки, собранные наподобие куриной гузки губы.
– Оружие? – спросил он.
Мы молчали.
– У вас есть