пальцами расцепляя крючки и отпихиваясь от не в меру услужливых роботов, на негнущихся ногах Горм вошел в шахту. Пол вибрировал от воя Мидира.
– Что воешь, зараза?
Пес осекся и уставился на Горма бессмысленно-желтыми глазами. В горле у него забулькало, из пасти свесилась слюня. Он судорожно сглотнул и сказал:
– Повыть нельзя? В горле першит!
– Неловко как-то вышло, – Горм, как был, в полурасстегнутом костюме с болтающимся концом злополучного криошланга, тяжело опустился в кресло.
Приглушенно играла гитара, и звучал голос скальда, мертвого уже дюжины веков:
Пригвожденный к черной звезде,
Навсегда забыв, где мой дом,
После и до,
Здесь и везде
Черным лучом
Я обрушусь на белый день.[13]
Около строений на краю летного поля началась суета. Открылись ворота большого гофрированного сарая, из них выкатилась еще одна нелепая крылатая машина, немного поменьше тех, что догорали в отдалении.
– Надо линять отсюда, а то и этот себя как-нибудь прикончит. – Горм всунул ключ в гнездо на панели и порулили в конец полосы.
Когда он приблизился к зданиям, в окнах замелькали огоньки выстрелов. Несколько пуль щелкнули по броне. Взлетая, Горм увидел, что аппарат чужаков тоже взмывает в воздух после короткого разбега. Его удивило, что шасси отвалились в момент взлета.
– Я старый ржавый чайник! – с чувством сказал Фенрир. – Они вели переговоры не в радио-, а в СВЧ-диапазоне. Только сейчас сообразил.
– Тогда скажи этому уроду, чтоб держался подальше. Кром, он ведь нас догонит!
– Он орет чего-то, а меня не слушает.
– Уходим-уходим. Этот гораздо быстрее предыдущих, вот-вот сравняется!
Третий аппарат действительно почти догнал Фенрира и ужасающим образом взорвался. Из-за того, что Горм забыл о силовых щитах, Фенрира отбросило взрывной волной к земле и закрутило. Вновь водворяясь в кресло и придирчиво исследуя прикушенный язык, Горм увидел еще один аппарат и невнятно застонал:
– О, ядрена мышь, ну сколько же можно…
Очередной кандидат в покойники сел на хвост Фенриру.
– Отрываемся? – спросил Фенрир.
– А он от обиды носом в землю? Вот что – лети прямо и не спеша. Будем брать живьем!
Пилот аборигенов, казалось, того и хотел. Он откинул колпак кабины и вылетел вверх, подброшенный струями огня из ракетного пояса, затем метнулся к Фенриру и распластался по броне головного отсека рядом с окном, прикрыв рукой лицо.
– Он повторяет одну и ту же фразу: ыкаликатхукак икпакхуак, – сказал Фенрир.
– Хуак? Наверное, что-нибудь оскорбительное. У, барьер этот языковой! А, скажи ему то же самое!
В ответ на Фенриров клич незнакомец разразился длинным завыванием, отлип от стекла и полетел к своему аппарату. Вцепившись левой рукой в борт, где была намалевана несомненно хищная птица, тащащая в когтях предположительно женщину, он