во второй раз. Если бы они смогли выступить вместе, химия между ними разрушила бы стены, воздвигнутые Лилит, и он смог бы завоевать ее сердце. Он знал, что так и будет. А если ему придется пойти на школьный выпускной, чтобы снова сыграть с ней, то да будет так.
– Я бы хотел услышать, как ты поешь, Лилит, – присоединился Люк.
– Держись подальше, – сказал Кэм. – Тебе разве никуда не нужно? Искушать девятиклассников или типа того?
– Конечно, – ответил Люк. – Но не прежде, чем я добавлю Лилит в свой список.
Он снова протянул ей планшет и подождал, пока она введет свой адрес электронной почты. Потом закрыл обложку и направился к двери.
– Увидимся позже, лузер, – крикнул он Кэму. – И, Лилит, мы еще встретимся.
День прошел быстро. Слишком быстро.
Лилит игнорировала Кэма в классной комнате и на уроке поэзии, и он не видел ее остаток школьного дня. Он выбрался к ручью Гремучей Змеи на обед, надеясь, что найдет ее там играющей на гитаре, но его встретило лишь немелодичное журчание апрельской воды в ручье.
Никакой Лилит.
Он торчал около музыкального класса после звонка, надеясь, что она может вернуться сюда после занятий.
Она не вернулась.
Когда солнце опустилось по небу, Кэм в одиночестве отправился к микрофону Трамбулла. Он прошел через блеклый кампус к столовой, кашляя от наполненного дымом воздуха. Горящие холмы – слабо скрытое пламя Ада Лилит – окружали Кроссроудс, и никому, как казалось, не было до этого дела. Кэм видел, как пожарная машина ехала к огню этим утром, и отметил пустое выражение лиц пожарных. Они, скорее всего, проводили каждый день, выливая воду на тлеющие деревья и не волнуясь о том, что огонь не слабеет.
Все в этом городе были пешками Люцифера. Ничто и никто не изменится в Кроссроудс, пока дьявол того не захочет.
Кроме, как Кэм надеялся, Лилит.
Когда он добрался до столовой, Кэм придержал дверь открытой для пары, державшейся за руки. Юноша прошептал что-то девушке на ухо, и та, засмеявшись, притянула его для поцелуя. Кэм отвернулся, ощущая боль в груди. Засунул руки в карманы куртки и зашел внутрь.
Дневную серость столовой было трудно скрыть. Самодельная сцена была установлена на одном конце, и две потрепанные черные занавески висели между столбами, изображая фон. Мистер Дэвидсон стоял в центре сцены за микрофоном.
– Добро пожаловать, – сказал он, поправляя очки. Выглядел он примерно лет на тридцать со своей мочалкой темно-каштановых волос и худым телом, излучавшим нервозность. – Нет ничего увлекательнее открытия важных новых произведений искусства. Не могу дождаться, когда вы все поделитесь своей работой друг с другом сегодня вечером.
Перекрикивая стоны и ворчание аудитории, он добавил:
– Вам нужно выступить, или вы получите ноль. Так что без дальнейшей суеты приготовьтесь аплодировать нашему первому исполнителю Сабрине Бёрк!
Пока аудитория вяло аплодировала, Кэм сел на свободное место рядом с Жаном Ра, который потянулся к нему с дружеским «дай пять». Жан походил