героем? – удивился Петерсон. – Да ладно, лейтенант!
Все молчали и ждали.
– Она сказала, что слышала, как приближается огонь. Она звала на помощь, но никто не пришел. Я все думаю… – Он взял паузу и оглядел стихших коллег. – Я все думаю, как просто все могло пойти по-другому. У меня кончался кислород – а что, если бы я повернул назад чуть раньше? Что, если бы огонь добрался до нее, прежде чем я успел надеть новую маску и вернуться?
Лица вокруг стола стали серьезными, и никто не встречался с ним взглядом.
– Я думаю, – продолжал он, – мы обречены на поражение. У хаоса больше сил, чем у порядка, – так устроена вселенная. Против нас играют краплеными картами.
Никто не шевелился и не говорил.
А потом Туи нарушил тишину:
– Эй, ребята, ешьте. Еда остывает. Или вам не нравится моя стряпня?
Как только возобновилась обычная болтовня, Эллиот выскользнул из столовой. Он направился в комнату отдыха, сел на койку и уставился на шкафчик. Все ускользало от него. Анни пойдет в школу в Далласе, и Рита скажет, что они не могут вернуться, пока не закончится учебный год. Они будут иногда приезжать на выходные, если он не будет в это время работать.
Анни быстро забудет. Дети всегда забывают. Она забудет охоту за окаменелостями в русле ручья, забудет о купаниях в ледяной воде Бартон-Спрингса каждым летним утром. Любовь к бейсболу испарится из ее памяти, как вода с горячего тротуара.
А Рита? Он с трудом ее узнавал.
Кто-то открыл дверь позади него. Эллиот не оборачивался.
– Эй, Франклин!
Это был Войт. Он зашел и уселся на соседнюю койку, лицом к Эллиоту.
– Ты славный парень, Франклин. Мне не стоило называть тебя тряпкой.
– Это не важно.
– Просто хотел сказать тебе это.
Войт, однако, не уходил. Через минуту он добавил:
– Туи сказал, что старушка бросила тебя и забрала дочку.
Эллиот ничего не мог с этим поделать; его передернуло.
– Дружище, – проложил Войт, – я знаю, это трудно. Прошлым летом я сам оказался в подобной ситуации, помнишь? Я бы не подкалывал тебя, если бы знал, через что ты проходишь. Я знаю, как это тяжело. Наши семьи, парень, – это самое главное. Когда жена ушла, я почти пропал. Я уже думал о том, чтобы взять ружье и выбить себе мозги.
Эллиот отдал бы все на свете, чтобы Войт замолчал, но не мог найти слов.
Войт водил пальцем между кирпичами на стене комнаты.
– Потерпи немного, приятель. Сейчас ты думаешь, что надежды нет, но подожди и увидишь, как все изменится. Дела пойдут неважно в Далласе: сломается машина или новый парень бросит ее – любое ничтожное изменение, и бац! Она вернулась. Так случилось со мной. И нам со старушкой еще никогда не было так хорошо вместе.
Эллиот посмотрел на него.
– Что ты сказал?
– Нам с женой никогда…
– Нет, перед тем – про ничтожное изменение.
Войт пожал плечами.
– Это та самая хаотичная ерунда, о которой ты говорил.