темнеет на небе. Все густеют тени.
И молитву краткую я прочла несмело,
Страшных слов заклятия вспомнить не успела,
Не успела, – глянула, обернулась… Что же?
Чуть качаясь, зыблется золотое ложе.
Алый полог шелковый, кисти парчевые,
На подушках вышиты птицы – как живые…
Перьями павлиньими веют опахала:
«Отдохни, желанная, если ты устала!»
Тихо нега сладкая сердце затомила.
Закурились в воздухе дымные кадила.
Рыщут струны звонкие, выпевают ясно:
«Не гляди, желанная, – ты во сне прекрасна!»
Не стерпела – глянула… Кровь захолодела!..
Волчьи зубы скалятся… когти режут тело!..
Отступись, чудовище!!.. Сгинуло – пропало.
Стонут Вихри Черные, – все им воли мало!
Волшебное кольцо
Есть кольцо у меня – Изумруд и Рубин
В сочетании странном горят.
Смотрят в очи мои Изумруд и Рубин, —
Мне понятен колдующий взгляд.
«Избери одного, – он твердит, – пусть один
Будет дум господин, будет грез властелин,
В царстве сна, где мечтанья царят».
Вещим оком глядит на меня Изумруд,
Зеленея морской глубиной:
«Хорошо в глубине, где Сирены поют,
Хочешь слиться зеленой волной?
В тихом сумраке трепет души затая,
О царица жемчужин, Джемали моя,
Утомленная сказкой земной?»
Но я слышу призыв: над прохладой пучин
Будто дышит полуденный зной:
«Я – Рубин! Я – кровавый земли властелин.
Я прожгу твой покой ледяной!
Дам все пламя, всю боль, все огни бытия,
О царица Востока, Джемали моя,
Пресыщенная сказкой земной!»
Союз магов
Великий Маг стоял на львиных шкурах,
Весь пламенем заката озаренный,
Одетый пышно в пурпур и виссон;
На голове священная тиара,
Златой убор египетских царей,
Венчала смоль и серебро кудрей;
Гирлянды лавра, царственно спадая
С могучих плеч, спускались до земли;
В руке его блистал, как луч полдневный,
Магический несокрушимый жезл;
А на руке, как символ высшей власти,
Горел огнями перстень Соломона,
Алел рубин в оправе золотой.
Над ним легко, из перьев ястребиных,
Незримою вращаемы рукой,
По воздуху качались опахала.
Так он стоял. И жертвенник пред ним
Струил благоуханье киннамона
И ладана, и красного сандала.
Так он стоял, – служителем добра,
Пред алтарем всерадостного Солнца, —
И светел был, и дивен лик его!
Но в час, когда слабеет дня влиянье,
К нему вошла я жрицею Луны,
Как дым мое белело одеянье…
Был бледен лик… Шаги – едва слышны.
Тройной