толпой.
Веют перья, блещут латы
В смутных месяца лучах…
Чей убор мелькнул богатый,
Чей мерцает пурпур смятый
В этих сумрачных рядах?
То ли дож с своею свитой,
Дож Венеции былой —
Он, веками позабытый,
Он, легендою повитый,
Входит снова в город свой?
И чертог его старинный
Ожиданием объят…
Снова шумен двор пустынный,
Снова ожил портик длинный
Почернелых колоннад.
Веют перья, блещут латы,
В глубине горят огни…
Чей-то шлем сверкнул крылатый,
И пылает пурпур смятый
В убегающей тени.
Дмитрий Петровский
Венеция в природе
Мариечке
То, что вверху, то и внизу.
I.
Каждый вечер, дышавший прохладой,
Нес я лестницею сады, —
Ставил, лез и метал синий факел
Дискоболом первой звезды.
И первому шагу в прохладе
Кидал под ноги ночи цветы,
Палисадник в бежавших оградах
Кидал недр ископаемых синь.
И, в кобальт погружая стопы,
Ослеплялись песками пустынь,
И, во сне раскачавшись, кусты
Целовали укусом босых.
За миражем зажмурясь мечты,
Умирали как те без воды,
Замирали во влаге следы,
Замирали в пространстве весы и часы,
Как в укусе змеи ослы (по ночам)
На распятьях слоновой кости
Замирали Христы…
Все в мерцаньи в пробеге звезды
Останавливалось, светясь…
И листы, что возжаждав росы,
Лепетали «Или, или»
И качались
В них отражались
Как в мираже пруды
В опрокинутой чаше земли
Весь сводчатый мир
Зеркалами сменялись, летят
И взгляды сошлись как бойцы
В рукопашной схватясь
И бились и бились
И долго волною война шла на башне.
—
И башни дыбились
И падали в чащу ночного канала
Качалась вода, шла
И лестницей сада несла через чашу ограды
Вершины и их окунала в каналы
Гондолой и дальше
И пальмы и мальвы и пихты и сосны
Как галлюцинанты,
Как в трансе – в канале
И были балластом
Белые сальные плошки иллюминаций
В себя окунавшие ночь и
Их пламя лизавшая ночь
Глядела им в очи
Как галлюцинантка.
И в головокруженьи туда же
В блестящий катилась канал…
Дискобол запускал синий факел
В лазурную чашу
Звезды и смеялся
Смеялся сам Бог довольный,
И в сон придвигал
Канцоною сосен и пальм
Сам венцом и венцами венцов
И пел.
Венцы и венцы.
О венцов и вверху