ненавидеть его жену и, значит, желали ей смерти.
–– Гражданин Клавьер заявил! – повторила я прерывисто. – И это всё?
–– Он проходит свидетелем по этому делу. Он свидетельствует, что вы ненавидели Флору Клавьер.
–– Как же он это объясняет? Почему я должна была её ненавидеть? По какой причине? Мы даже знакомы не были!
–– А гражданин Клавьер говорит, что вы ревновали его к жене. И насчёт вашего знакомства с Флорой… то это вы лжете, а не он. Вы были знакомы с погибшей. Вы мстили ей.
– За что?! – вскрикнула я.
–– За то, что Рене Клавьер предпочёл её вам. У вас была связь с ним и, когда он отверг вас…
Я взглянула на Лерабля так, что он умолк. На миг мне стало дурно. Клавьер осмелился рассказать, что у нас была связь… Да в языке просто нет слов, которым следует назвать его после столь низкого поступка.
–– Вы оскорбляете меня, – сказала я угрожающе. – Я замужем, вы забыли об этом? Какое мне дело до четы Клавьеров?
–– Гражданин Клавьер заявляет…
–– Мне нет дела до того, что заявляет этот подлец. Да и вы помолчите хотя бы минуту, я тоже имею право высказаться… – С нескрываемым презрением я посмотрела в лицо Лераблю и резко произнесла: – Столь мерзкий человек, как Клавьер, может заявлять всё, что только взбредёт ему в голову, и, конечно же, всегда найдутся люди, подобные вам, чтобы записывать все мерзости гражданина Клавьера. Но это ещё ни чего не значит. Никакой связи с Клавьером я не имела и сочла бы унижением даже помыслить о чём-либо подобном. С Флорой я знакома не была и даже не думала никогда о ней. Женщина, связавшая свою жизнь с таким подлым человеком, не заслуживала моего внимания.
Я произнесла всё это очень громко и ясно, чеканя каждое слово, поклявшись в душе, что больше никогда не буду говорить на эту тему. На какое-то время между нами повисло молчание; я даже почувствовала, как бьется у меня сердце. Потом Лерабль, подняв голову и глядя на меня не менее враждебно, чем я на него, сказал:
– Назовите какого-нибудь человека, который мог бы подтвердить ваши слова.
– Какие именно слова?
– О том, что произошло на лестнице.
– Гм, я говорила уже об Авроре. Если она вам не угодна, могу отослать вас к гражданке Брюман, моей подруге.
– Она утверждает, что ничего не видела.
Я усмехнулась.
–– Вы ошибаетесь… Я говорила с ней.
–– Это вы ошибаетесь, – с кривой усмешкой произнёс Лерабль. – Я был у неё вчера вечером, и она давала показания. Она ничего не видела… и не может сказать ни слова в вашу защиту.
Тяжелый комок подступил мне к горлу. Я подумала, что, возможно, из-за моей мигрени воспринимаю всё не так, как следует, и слышу всякие нелепые вещи. Дрожащей рукой я провела по лбу, пытаясь прийти в себя. Нет, вероятно, я все правильно поняла, и Лерабль сказал то, что сказал. Он был у Валентины. Произошло недоразумение. Непонятное, досадное недоразумение.
– Она не могла так сказать, – произнесла я почти уверенно. – Здесь, конечно же, какая-то ошибка.
––