какой-то дьявольский способ лишить меня свидетельницы. Он действовал. И вот результат – я по уши в сетях какой-то интриги. Впрочем, по виду Лерабля можно понять, что игра не закончена…
– Валентина ничего не знает, – повторила я решительно. – Стало быть, вы, как юрист, понимаете, что свидетелей происшествия нет. Вы не можете полностью верить ни Клавьеру, ни мне. Значит, дело зашло в тупик и…
– Не совсем.
Я молчала, предчувствуя какую-то каверзу.
–– Есть ещё один свидетель, гражданка. Это лакей, который был в то время в вестибюле.
У меня потемнело в глазах. Я сразу догадалась, что всё это означает. Клавьер купил лакея. Лакей что угодно скажет за деньги. Я должна была это предвидеть.
–– Он поливал цветы в это время и видел…
–– Что?
–– … видел, как вы умышленно, изо всех сил толкнули Флору Клавьер и сбросили её с лестницы.
Я с криком возмущения вскочила на ноги.
–– И вы… вы верите какому-то лакею?
Это был глупый, нелепый вопрос, я это и сама сразу осознала. Это был возглас отчаяния. Я уже отлично понимала, что Лерабль – активный участник интриги, организованной Клавьером, и что спрашивать его, верит он или не верит, – совершенно не имеет смысла…
Ответ был пустой и бессмысленный, как я и рассчитывала:
–– Гражданка, у нас в Республике все люди равны – и лакеи, и герцогини. Лакеи, может быть, даже больше достойны доверия.
Рука у меня сжалась в кулак. Ах, какое глупое положение – быть оболганной, обвинённой в том, чего не было и о чём даже не помышлялось!
Лерабль – уже спокойно, без злости и враждебности – проговорил:
–– Вот теперь, пожалуй, дело становится ясным, гражданка. Налицо преступление – жестокое и продуманное.
–– Чего вы хотите? – не выдержала я. – Уж не думаете ли вы и меня убедить во всех ваших измышлениях?
–– То, что вы называете измышлениями, на языке правосудия называется правдой, – напыщенно ответил следователь.
– О, мне знакомо ваше правосудие! – вскричала я в ярости. – Ваше синее правосудие достойно уважения не больше, чем вы и ваша продажная шкура!
Он побагровел.
–– Вы – убийца, гражданка. Да будет вам известно, я имею в кармане ордер на ваш арест… и я не потерплю, чтобы преступницы, подобные вам, бросали мне в лицо оскорбления!
Мне всегда была присуща какая-то дикая, звериная смелость. Я предчувствовала, что он заговорит об аресте. Так оно и случилось. И я ещё раньше успела подумать о том, что ехать в тюрьму – это всё равно, что подписать себе приговор. В тюрьме я окажусь в руках чиновников, купленных Клавьером. Я не смогу защититься. Для защиты мне нужна свобода.
–– Вы пришли арестовать меня? – спросила я сухо.
–– Да. И, чтобы вы знали, меня сопровождают жандармы.
«Хорошо, что он сказал мне об этом», – подумала я.
–– Могу ли я выпить порошок? – спросила я вслух.
–– Вы больны?
––