в крепости последние дни коротать, так как набег турки совершат сразу же, прознав, что защиты тут всего ничего – один я. Только не досталось мне пасть во славу Отчизны – прибыли через два дня наши сменщики из Оренбурга в количестве батальона с грузным капитаном Сормовым во главе, от которого и узнал я, что в губернии нежданно-негаданно два дня назад поднялась чума, да и выкосила подчистую половину ее жителей. Прибежавший из крепости старый солдат сообщил, что в крепости мор и все начальство, заодно с солдатами представилось, лишь прапорщик еще дышал, когда он надумал весть о беде подать. Куда делись тела павших от мора, никто объяснить не мог, да и сам я толком ничего связного выдать тоже не старался. Меня быстро собрали в дорогу и отправили с богом в Оренбург, откуда меня по срочной эстафете вызывали в Москву. Прибыв кое-как на вторую неделю в столицу, узнал я, что жалован я за храбрость расщедрившейся императрицей не много, ни мало, а сразу в майоры, и тут же, безо всякой аудиенции отправлен с патентом служить в гарнизон города Гусь Хрустальный, что Демидовым вотчинной родной приходился. Вот там и встал я начальником над местной инвалидной командой. Верой и правдой выслужил я так три года, маясь каждый день головными болями и забывать уже начал дела те кромешные в крепости на границе, пока не вызвал меня к себе временный управляющий заводов, доверенное лицо семейства Демидовых – Иван Рокотов, бывший крепостной из тех, что зад хозяину подлизывая, к старости дворянские грамоты получают. Так и этот тип успел дворянством обзавестись, чем сильно гордился и наглости был просто неописуемой. Но вызвал меня он довольно-таки робко, а прибыв к нему, так вообще поразился. Был что-то Рокотов бледен с лица и мямлил заплетающимся языком какую-то чепуху. Кое-как удалось мне его привести в чувство, хотя и дал я ему в его хитрое рыло пару раз очень даже крепко. Наконец он успокоился и даже вроде как стал нормально изъясняться, а только смотрел он как-то странно.
– Пора долг отдавать! – наконец вымолвил он.
– Какой еще долг? – судорожно пытаясь вспомнить, чем это я ему задолжал, призадумался я.
– Вестимо, какой! – неожиданно судорожно засмеялся Рокотов. – А двести душ, что сулился Михаилу достать, уже и забыл?
– Что? – изумленно уставился на него я. – Ты откуда, скнипа, узнал про то?
– Лучше тебе не знать, майор… – тяжко вздохнул Рокотов и неожиданно признался. – последний час мне на этой земле остался, ибо заложил я душу давным-давно Михаилу, да срок пришел. Пора мне уж. Находился по земле-то. Да только не один я уйду. Сказано мне было тебе передать, что запамятовал Михаил о тебе, да тут намедни вспомнил. Сказал, что ежели ты двести душ не представишь сегодня, то гореть нам с тобой вдвоем синим пламенем…
– Этого не может быть! – перебил наконец-то длинный рассказ умирающего Карачарова поп. – Это просто ересь и богохульство! – поп вскочил со стула и начал тыкать в сторону умирающего