ж, если ей нравится быть безвольной тряпкой, меня это не касается. Иное дело, когда страдают мои обожаемые крошки! Он ни словечка от меня не услышит, пока не извинится! Если бы я пришла в «Кедры» и столкнулась там с ним, то выложила бы все, что о нем думаю. Миссис Хасуэлл было бы неудобно. Вот я туда и не иду. – В приступе любви она еще крепче зажала Урсулу под мышкой и добавила: – И вообще, Мэвис надо было наказать его и сбежать с тем поляком. Вряд ли она так поступит, я надеюсь, она не натворит глупостей, потому что какой с иностранца прок?
– Поляк? – рассеянно произнес Драйбек.
– Разве вы с ним не знакомы? Он работает в «Бебсайд» и живет на дальнем краю улицы с коттеджами, за вами. Во всяком случае, ночует там, у старой миссис Докри.
– Я не встречал этого молодого человека, – проговорил Драйбек тоном, в котором не звучало пылкого желания устранить это упущение.
– И немудрено, он здесь недавно. Вообще-то поляк вполне приличный, у его отца вроде бы были в Польше земли, но кто их, иностранцев, разберет? Я видела поляка у Линдейлов, но его, конечно, не все приглашают. Не знаю, как с ним познакомилась Мэвис, но совершенно не удивлена, что он ей приглянулся. Он очень привлекателен: ладный, и манеры превосходные. Бедной Мэвис просто некуда было деваться!
– Это, случайно, не молодой брюнет, гоняющий на ужасно шумном мотоцикле? – неприязненно осведомился Драйбек.
– Он самый, Ладислас Зама и как-то там дальше… Никак не выговорю! А вот и Лайон! Смотрите, кто идет, Пики! Бегите к папочке!
За разговором они добрели до перекрестка. Слева виднелась невыразительная фигура майора Миджхолма, пытавшегося уберечь свои белые брюки от наскоков лающих собачонок. Вправо тянулась деревенская улица с церковью и домом викария. Вбок от улицы уходила дорожка к усадьбе «Кедры», а дальше на ней располагались лавочки и живописные коттеджи, а также дом эпохи королевы Анны – собственность Гэвина Пленмеллера, тонувшая в окруженном стеной саду. Улицу обозначали живые изгороди по обеим сторонам, и, миновав открытое пространство, она упиралась во все еще величественные, хоть и изрядно обветшавшие, ворота «Олд-плейс», жилища сквайра.
Торнден не мог похвастаться деревенской лужайкой, здесь не обитали семейства с многовековой историей, зато можно было найти дома, построенные в изящные времена. Любой агент по недвижимости назвал бы их «резиденциями джентльменов», – видавшие виды, но по-прежнему привлекательные наполовину бревенчатые постройки – и перпендикулярную церковь времен короля Якова с крестной перегородкой, фотографии которой красовались как минимум в трех альбомах по церковной архитектуре. Дом священника, построенный при королеве Виктории, определенно предназначался для большого семейства. Помимо «Олд-плейс», не лишенного очарования сооружения шестнадцатого века, пусть и расширенного последующими поколениями, глаз ласкала розово-красная жемчужина Гэвина Пленмеллера на Хай-стрит, основательный георгианский особняк Генри Хасуэлла в конце Вуд-лейн и старый, но все еще внушительный дом Сэмпсона Уорренби