только в прошлом мне бы такой кортеж и во сне не привиделся. Оркестр, едущий позади, играет попурри из наших национальных гимнов. После китайского звучит мой, «Il Canto degli Italiani.” Я улыбаюсь, глядя на небо.
Колонна поворачивает на НАСА-Парквей, и у меня дух захватывает. Если в Риме и на аэродроме собрались толпы, как назвать это сборище? Люди машут флагами и плакатами, подскакивают, рыдают, выкрикивают пожелания удачи на множестве языков. Я чувствую, что каждый из них молится об одном и том же: «Дай, Боже, чтобы это осуществилось. Позволь им спасти нас».
Вагонетка въезжает в открытые ворота, и мы дружно кричим «ура», видя впереди огромную эмблему Космического центра имени Линдона Джонсона. Лагерь велик, как город, и защищен, как крепость: всюду видны баррикады, сдерживающие напор океана. Миновав десятки пронумерованных корпусов, мы останавливаемся перед самым большим, № 9. Над входом два флага: международного центра и американский, со стороны НАСА.
Доктор Такуми выходит первым. Вслед за ним мы поднимаемся по ступеням. Операторы и фотографы наперебой стараются заснять свой последний кадр.
– Помашите им на прощание, – говорит доктор. – До первого отсева никто из посторонних вас не увидит.
Одни ребята улыбаются и машут охотно, другие заметно нервничают. Ищу взглядом американочку, которая так грустила на видеоконференции. Она говорит что-то в объективы камер одними губами – интересно, что? Подхожу ближе, но тут двери Девятого корпуса открываются, доктор Такуми делает знак войти, и старый мир остается у меня за спиной.
Глава шестая
Двери позади закрываются, отсекая все мало-мальски похожее на нормальную жизнь. От сознания, что Сэм и родители тоже остались там, ноги отказываются идти дальше, но девочка с волосами до плеч и кольцом в носу толкает меня локтем:
– Не отставай!
Послушно иду со всеми через холл, покрытый линолеумом.
Доктор Такуми и генерал Соколова приводят нас к лифтам. На стенах висят фотографии знаменитых астронавтов прошлого с их автографами. Салли Райд парит в невесомости вверх ногами, Скотт Келли и Михаил Корниенко заходят в «Союз». Просто не верится, что их легенды создавались здесь, в этих самых стенах. Интересно, что сказали бы они о миссии «Европа» – остановили бы их возможные опасности или нет?
– Армстронг не должен висеть на одной стенке с этим парнем, – заявляет Беккет Вулф, имея в виду Гагарина. – Астронавта уровня Нила Армстронга в те времена просто не было.
Одернуть бы его, да внимание к себе привлекать не хочется. К счастью, тут много других желающих.
– Ты же знаешь, что первым человеком в космосе был Юрий Гагарин, – говорит китаец Цзянь, пилот.
– Да, но целью человечества была Луна, – подчеркивает Беккет, – а не просто прогулочка по орбите. Поэтому первыми были мы.
– Юрий Гагарин был настоящим героем, – прищуривается генерал Соколова. – Его исторический полет вряд ли можно назвать прогулочкой.
Беккет затыкается,