вольнодумца, с которым всё это взлетит на воздух, опасно.
– Но я не думаю и не делаю ничего плохого! – озадаченно размышляет юноша. – Только то, что подсказывает мне дух моей души.
– Ты раб, и место твоё здесь. Но ветреный дух тянет тебя ввысь. И вот на краю этой пропасти твоя рабская душа мечется: кем ей быть и как ей жить. Поэтому, – вместе с каплями воды стряхивая с себя добродетель, сурово глядит на него рабовладелец, – всё расставим по своим местам: раба в стойло, душу вот сюда! – сжимает он свой кулак. – А ветер? Пусть себе летает. И всё будет хорошо, а главное – на пользу. Мне! – смеётся хозяин. – И тебе тоже, – хлопает он юношу по плечу, – в радость! Только не свались от неё в пропасть своеволия.
Юноша, к радости рабов, освободившихся от трудоёмкого нагнетания мехами воздуха в кузнечный горн и печь обжига керамики, теперь занимается контролем и налаживанием работы ветряных мехов. Но выход за пределы производственного комплекса ему запрещён, и он, мастеря из высушенных растительных листьев, оперённых настоящими перьями, модели птиц, изучает их летательные свойства в аэродинамической трубе коридора. А затем выпускает их из выходного воздушного проёма, радостно наблюдая, как они взмывают в восходящих потоках выходящего из мехов воздуха.
Но ему не доводится видеть дальнейшей судьбы его рукотворных птиц, которые, воспаряя в потоках воздуха, вместе с ними срываются в пропасть. Однако часть птиц, подхваченная поднимающимися из пропасти струями воздуха, снова взлетает над плато. А здесь, где восходящие из пропасти ветра сталкиваются с дующими над плоскогорьем, птицы, бессильно кувыркаясь, падают вниз. Прямо во внутренний дворик усадьбы, под ноги удивлённо разглядывающей их девушки.
Она, проследовав взглядом за полётом птиц, видит, как они подлетают, падают в ущелье. А затем они взмывают оттуда и попадают к ней, но уже не живыми, а подобиями птиц, потрясающими её воображение тем, что их ни собрать из тлена, ни взять в руки невозможно. И девушка, отчаянно вскрикивая, перебегает по палисаднику вслед за падающими и разбивающимися птицами.
Этот шум привлекает внимание рабовладельца, проходящего мимо в сопровождении взволнованных обитателей.
– Это духи ущелья смерти! – кричат они.
– Отец, это духи птиц, падающих в ущелье! – трепетно показывает ему девушка бестелесные оболочки и крылья загадочных птиц.
– Это не птицы и не духи! А колдовство чьего-то духа! – возвещает он. – Пойдёмте к Птаху! Он общается с духами воздуха! – призывают окружающие. – Может, он что-нибудь знает? – направляются они к мастерским.
Пугливо вглядываясь в небо, оглядываясь на пропасть и обсуждая происходящее, толпа рабов и надсмотрщиков во главе с рабовладельцем вваливается в мастерскую, где юноша, регулируя заслонками тягу воздуха в воздуховодах, таинственно регулирует силу пламени и жара в горне.
– Птах! Из пропасти к нам прилетают и падают таинственные птицы! – обращаются пришедшие к нему. – Ты не знаешь? Ты должен знать,