гоняли по опустевшим дорогам всю ночь, останавливались, болтали обо всем на свете, снова гоняли. Рассвет застал их снова на Воробьевых.
Она смеялась, дразнила, уворачивалась от его рук и губ. Андрей уже отчаялся, но с первыми солнечными лучами она сама приникла к нему губами, всеми озорными своими ямочками, золотыми своими волосами, и ему показалось, что в него хлынул солнечный свет всего мира. С того рассвета ему всегда было светло – даже глубокой ночью ему светили солнышки-ямочки, и весь мир, казавшийся прежде враждебным и ощетинившимся, как еж, стал большим и теплым солнцем.
С Лисой все было по-другому. Она принимала его таким как есть, не пыталась переделать из вольного странника в домашнего мальчика, не ревновала его к мотоциклу… Вместе они исколесили полстраны, срывались на байк-фестивали, принимали участие в мотошоу. Они проложили свои дороги из Москвы в Тамань, Севастополь и Иркутск. Тысячи километров фееричного счастья и опьяняющей скорости, миллионы звезд над головой – и они вдвоем на целом свете. Никак не надышаться ветром, не напиться поцелуями, не насытиться друг другом – вот оно, их шальное счастье. Палаточный лагерь на берегу Черного моря был раем на земле, а их палатка – дворцом. Они видели, как лазеры вспарывают бархатную крымскую ночь, и считали холодные звезды Байкала, до хрипа подпевали песням «Алисы» и отчаянно целовались под «Арию». Лиса утешала его, когда в финале номинации на лучший байк его обошел соперник, а Андрей был готов убить каждого из байкеров, раздевавших ее глазами, когда ее назвали «Мисс байк-шоу». Даже в лучших друзьях он теперь видел угрозу. Только для него эти смеющиеся русалочьи глаза, только для него эти упоительные ямочки, только для него эти пьянящие губы – и он ни с кем не намерен делиться.
Он стал ревновать ее даже к мотоциклу! Когда Лиса, дав по газам, уносилась на своем красном спорте, ему казалось, что мир пустел, дороги теряли свою привлекательность и из желанных трасс превращались в полосы опасностей. Андрей ненавидел всех водителей, которые мчатся по тем же дорогам, что и Лиса, а красный развороченный мотик стал его постоянным ночным кошмаром. Впервые он понял страх матери, провожавшей его из дома с такой тоской в глазах, будто не на дорогу – на войну провожает. И это облегчение в ее взгляде, когда он возвращался: словно она уже не ожидала его увидеть. Понял и ужаснулся: каким эгоистом он был. После смерти отца он нашел спасение в мотоцикле и скорости, а мать, потерявшая мужа, пребывала в аду из-за страха лишиться и сына. Теперь тот же ад переживал он сам: каждый раз, когда Лиса уезжала прочь и он сходил с ума при мысли, что может ее больше никогда не увидеть. А когда она возвращалась, он хмелел от счастья и сердце взрывалось праздничным фейерверком, озаряя всю вселенную.
Она была его солнечным зайчиком. Казалось, в ее венах течет концентрированный солнечный свет. Иначе почему так тепло и радостно рядом с ней? Она была солнечным затмением. Он мечтал приковать ее к себе крепко-крепко, но понимал, что солнечного зайчика не удержишь ни в руках, ни в наручниках. Можно только сделать так, чтобы ему не захотелось тебя