чтобы присмотр был. Хоть какой-то. Прилетели к вам. Сначала в пустыню попали. Глядим, там люди почти голые, босые, из огромных каменных глыб дом строят. Мы им быстренько помогли, да так увлеклись, что штук пять построили. Как себе строили, большие, треугольные, только окна забыли сделать. Но местным понравилось. Не успели мы на корабль вернуться, как они кого-то уже заселять начали. Стены украшать, вещи заносить.
Полетели мы дальше. Летим. Вода. Земля. Лес начался. Вдруг смотрим – прямо над лесом купол. Кажется, совсем тонкий, на ветру колышется. Подлетели ближе, а он такой прочный, защитный, и такой… к ласке восприимчивый. Прошли мы сквозь него, внизу река. На ней, как на водяном матрасе, лежат двое. Он и она. Божественной красоты пара. Спят. Обнимаются. Купол, понятно, от них. Энергетический. Любовного характера. Лучшего места для тайника не найти. Чуть в стороне от реки лежит камень. Мы под него немного подрыли и спрятали в нору свиток.
– Так просто? – изумился Иваныч.
– Хочешь спрятать понадежнее, положи на видное место, не так ли у вас говорят, – засмеялся Эдик. – Кто в здравом уме будет искать свиток под обычным камнем? Никто. А почему? Потому что артефакты в храмах прячут, шамбалах, пещерах. Обязательно покрытых семью печатями. К тому же изучили мы схемы поиска Великого Музыканта. Музыкант он хоть и великий, а вот с ориентацией на местности у него так себе. Я лично проверял раз в сто лет сохранность свитка. Как-то прилетаю, смотрю, возле камня крутится человек. Думаю, раз защитный купол его пропустил, значит, хороший человек. Познакомились. Его, кстати, тоже почти Иванычем звали. Федорычем. Иваном Федорычем. Рассказал я ему о свитке. Помолчал он минуту и говорит: «Я на этом месте школу построю. Или даже училище! Лучше! Завод! Я построю завод! А в аккурат над камнем – башню! Эйфелеву! Нет, не Эйфелеву. Тогда туристы понаедут. Захотят отковырять на память кусочек красоты. Глядишь, и растащат башню на сувениры, а там и до свитка недалеко. Я как-нибудь потом Эйфелеву башню подальше построю. Как отвлекающий маневр. А здесь, раз уж завод будет, скажу всем, что это труба! Котельную сделаю, мужиков найму охранять башню. Они и не догадаются ни о чем. Котельная-то настоящая будет!». Попрощались мы с Федорычем, и я улетел. Вот сто лет прошло, я здесь. Хороший мужик, Федорыч, сдержал слово. Вижу, свиток на месте. С вами хорошо, да надо двигаться. Неспокойно на дальних рубежах.
Эдик встал. Поднялись Иваныч с Петровичем. Молчат.
Ощущают торжество момента.
– Ну что, до встречи через сто лет, – заговорил Эдик.
– У нас столько не живут, – усмехнулся Иваныч.
– А я вам мелодию подскажу, будете слушать ее почаще.
Глядишь, не раз еще свидимся.
Эдик тронул антенну, и к звездам понеслись божественные звуки маленькой ночной серенады…
Иваныч и Петрович допили чай, выключили радио и спустились на землю. Петрович присел на корточки. Положил ладонь на влажный, заросший мхом камень у основания башни. Удовлетворенно крякнул. Встал. Отряхнул