страны, имевший возможность добраться до Кижича, спешил туда. Постоялые дворы переполнялись уже на подходе, что говорить о самом городе, и хотя точная дата возвращения еще не объявлена, народ поторапливался в столицу: раз выбравшись, прикупить подарки домочадцам, друзьям и знакомым, провернуть дела или сходить в храм, очиститься, ведь, как известно, столичные храмы особенные. Столичное все особенное.
За ночевку на трехместной кровати с путников попросили по две с половиной монеты, да еще по монете за харчи. Двадцать медяков стоил прелый овес и солома лошади, та даже есть не стала, предпочла переждать. Ну а сидевшими на ее хребте голод переносился куда неохотней, потому оба – и наемник, и сын божий – давясь, похлебали бульон с мясными шариками и солянку, после чего отправились на покой на узкой кровати, где, кроме них, уже устроился храпеть дородный пузан-купчина.
Пифарь проснулся первым, рваный сон только одурманил голову, вышел в сени. Подремал с часик на лавке, поджидая наемника. Тот медленно выбрался из спальни, растирая бока, затекшие после сна на подгнившем свалявшемся тюфяке. Отказавшись от еды, стал собираться. Пифарь, понимая без слов, следовал за ним тенью. Только когда двор остался позади, наемник заговорил.
– Не хотел тревожить раньше времени. Думаю, сыскал план как избавиться от небесной опеки, да и земной тоже. – Пророк глядел на него во все глаза: – Придется нарушить заповедь. Одну, главную и единственную стоящую, – Мертвец похлопал себя по груди, где всегда держал оружие. Пифарь побелел.
– Ты предлагаешь мне… – запнулся, не в силах закончить.
– Именно. Ты чист, и чистым должен предстать и перед орденом, и перед отцом. Два суда пройти. Придется оба нарушить.
– Я никогда не сделаю подобного, – пылко произнес он. И добавил уже глуше: – Не смогу.
– Сделаешь. Это на первый взгляд страшно. Я расскажу, как проще, и дам то, чем сделать проще, – наемник покопался в дорожной суме, вынул с самого дна завернутый в холст кинжал и подал Пифарю. Тот долго смотрел на лезвие, резную рукоять, не решаясь взять, покуда Мертвец сам не впихнул оружие в руки. – Тебе надо измараться. Ты сам понимаешь, надо. А этот подходит лучше всего.
– Что это?
– Нож-кровопийца, – знакомая усмешка, кажется, чуть подбодрила впавшего в немое окоченение пророка. – Пыточное орудие, или для долгой смерти, кому как. Смотри…
– Не говори ничего.
– Иначе не поймешь. Лезвие трехгранное, в зазубринах. Рана от такого не заживет, больше того, сам кинжал поди выдери, с таким куском мяса выйдет, что лучше уж оставить умирать. Здесь, – он указал на гарду, – находилось кольцо, с его помощью можно регулировать ток крови из раны, понятно, тебе это ни к чему, вот я и снял. Достаточно вонзить по рукоять в тулово, в любую часть, и все. В руке лежит, равновесие не нарушено, ну, попробуй же…. Даже у тебя как влитой.
Пророк с нескрываемым ужасом смотрел на кинжал. Затем перевел взгляд на Мертвеца. Тот знакомо