мне… в лес… дядя хватится… В лес… домой пустите!..
– О, нет, тебя нельзя пустить одну, дитя! Они опять обидят тебя. Ты останешься с нами. Ведь ты хочешь остаться с нами? – урчал, как ручеек, нежный голос графини.
– Не хочу! – грубо вырвалось у Ксани, – меня ждет дома хромой Василий… Пора мне, пустите меня!
– Ах, ай, ай, ай, как стыдно, барышня, господам перечить, – затянула домоправительница Василиса Матвеевна сладким голосом, скашивая на Ксаню свои лукавые глаза. – Надо у господ ручку поцеловать, надо в ножки поклониться господам за то, что призрели господа, из рук пьяной оравы вырвали, а вы, можно сказать, кобенитесь… Ай, как не хорошо, маточка!
И рыхлая домоправительница закачала неодобрительно своей большой круглой головою.
Ксаня дико взглянула на нее.
– Я хочу в лес! – вырвалось у нее из груди недоброжелательно и глухо.
– Дитя! Милое дитя! Успокойся! – и графиня-мать нежно обняла стройные, сильные плечи лесовички, – твое возвращение в лес теперь немыслимо… Завтра утром мы поговорим с тобою. Эту ночь ты переночуешь здесь. Я так желаю. Так надо… Сейчас нам необходимо спешить к нашим гостям… Молодой графинюшке тоже… Ты побудешь с этой дамой. Ее зовут m-lle Жюли… Лучше всего усни… Сон подкрепляет тело и дает забвение всему дурному… М-lle Жюли, позаботьтесь о прелестном ребенке!
И графиня, наскоро поцеловав черные кудри Ксани, исчезла за дверьми комнаты. За нею исчезли и все остальные.
Графиня Ната подошла к девочке, взяла ее за руку и сказала просто:
– Завтра папа наградит вас. Ведь вы наша спасительница. Завтра же вас отпустят домой. А сегодня потерпите немножко. Вы видите – у нас бал. Надо спешить к гостям… Милочка моя! Не бойтесь ничего! Вы между друзьями. Если бы вы знали, как мать и отец благодарны вам!.. Они не хотят тревожить вас и потому только не упоминают вам об этом теперь.
– Я не боюсь, – угрюмо буркнула Ксаня, – я ничего не боюсь. Пустите меня в лес, не держите!
– Нельзя, милая. М-lle Жюли, убедите ее, что этого нельзя, – с каким-то трогательным бессилием прошептала юная графиня и выскользнула за порог, ободряюще и нежно поцеловав при этом Ксаню.
Старая француженка осталась с Ксанею вдвоем.
– Вы сирота? – с чуть заметным акцентом произнесла она, желая чем-нибудь развлечь свою необыкновенную гостью.
Ксаня нетерпеливо подернула плечами.
– Какое кому дело, сирота или нет? – резко оборвала она.
– Вы невежливы. Это нехорошо. Нельзя быть невежливой вообще, а тем более с людьми, которые желают вам пользы, – строго заметила француженка.
– Мне надо в лес! Пустите меня! – прошептала Ксаня с тоской и злобой.
– Дитя, вы слышали, что говорила графиня? Сейчас вас отпустить нельзя, – и голос гувернантки зазвенел твердой и резкой нотой.
Ксаня исподлобья взглянула на нее.
– Все равно уйду! – буркнула она себе под нос. – Что я, цепная собака, что ли?
И черные глаза угрюмо сверкнули из-под спутанных на лбу кудрей.
– Вы – злое дитя! Я чувствую, что не столкуюсь с вами. Надо