судьба создателя флота Германии была решена, и Гитлер не намерен был менять своего решения.
Это был явно не его год. Еще одна пережитая зима вот сейчас совершенно не внушала оптимизма Гитлеру. Одиннадцати миллионный Вермахт то тут, то там латал образовывающиеся бреши в обороне и если уж наступал, то платой за это были безразмерные потери, прежде всего там, в холодной России, которая, словно огромное чудовище буквально пожирало его армию и ресурсы. И он подсознательно начинал понимать, что Германия вряд ли уже когда-нибудь оправится от Сталинграда. Где-то ненавидя, а иногда завидуя этому кремлёвскому горцу, сумевшему пусть неимоверными усилиями, но переломить хребет покорителям Европы. Ему казалось, что мир просто не принимал его, ни в каком качестве. Сначала его отвергли как художника, теперь же в нём сомневаются, как в вожде, но он заставит признать себя. Его манил размах Римской империи, ну а после можно вернуться и к живописи, оставив, после всех трудов, Берлин как столицу мира и уединиться в маленьком домике где-нибудь в швейцарских Альпах. И наслаждаться безукоризненной природой тех необычайно красивых мест. Кисти, краски, запах кофе или чая из местных трав, что нужно еще человеку, у которого под ногами весь мир, а на крыльце в кресле под тёплым пледом будет сидеть его женщина, а у камина на полу любимая собака Блонди. К тому же можно и Рузвельта пригласить подышать горным воздухом и проветрить свои мозги после заигрывания с большевиками. К тому времени Америка должна пересмотреть свои позиции в отношении Германии. В такие моменты властителю мира свойственна некая снисходительность.
***
Глава 5. Аламай
Судьба тех мест, где решает поселиться человек, начинается везде одинаково. Остановившись, путник, окинув взглядом окружающую местность и вроде оставшись довольный своим выбором, вбивает колышек в землю, возлагая большие надежды на этот маленький кусочек дерева. Предлагаемое читателю место находится далеко от благ цивилизации и расположено на пустынном берегу полуострова Ямал. Неприветливая земля, омываемая северными холодными водами и продуваемая не менее жестокими ветрами, где понятие о лете, как о теплом времени года применимо весьма условно. Здесь, как нигде более, сама природа делит людей на пришлых и местных, всем существом давая понять, что не ждут и практически не жалуют человека, который неизвестно зачем оторвался от мягкого дивана или уютного кресла, добровольно лишив себя возможности зажигать своё собственное маленькое солнце с помощью выключателя на стене. Здесь природа бережёт свою девственность, словно стыдливая девица, ограждаясь непроходимой местностью тундры, призывая в стражники полярных волков, росомах и медведей необычайной свирепости. Лишая человека возможности надругаться над собой, распять свою природную неповторимость отсутствием древесной растительности. Восемь-девять месяцев белого и холодного безмолвия, безграничная власть холода, ветров и полярной