так он на меня с пистолетом кинулся, а бабу со стола начал стаскивать. Помутилось у него в голове, что ли от боли. Ну там у нас борьба завязалась…, я…, значит…, ему горло перерезал…. Нервы уже не выдержали…. А эта, представляете, родила…, пацан – солдат, крепенький такой…. Санитар-сука вложил меня…. Даже не знаю зачем он это сделал. Нормальный такой вроде был парнишка, медаль даже была какая-то. В общем, за убийство пленного и нарушение какой-то там конвенции меня разжаловали и по приговору суда определили в штрафники. Даже и слушать не стали кто там кого в плен-то взял.
– А в штрафниках был? Когда и где? – спросил Ерёмин.
Он поднялся со своего места и теперь стоял, глядя в окно. Коля несколько смутился, очевидно, было, что он собирается с мыслями.
– В штрафники я не доехал. После того как меня арестовали по приговору, перед самой отправкой зашли два солдата и опять повезли меня в палатку, где трибунал квартировался. Завели туда, сидят какие-то офицеры и тут конвоир ни с того ни с сего как даст мне в ухо, я упал, потом сапогом прям в лицо, нос мне сломал. Я весь в кровище, на земле валяюсь, значит. Ничего не понимаю. Конвоиры меня поставили на ноги, потом один из офицеров подошёл ко мне, оглядел и, повернувшись к какому-то другому военному, говорит: «Рядовой штрафной роты Коль, искупил своё преступление перед советским народом, кровью. Кровь всем видна, надеюсь?», и держит меня руками за рожу, крутит туда-сюда, демонстрирует остальным. Я как такое услышал, так и вся боль пропала, даже не поверил своим ушам. Как оказалось, что вот эта девчушка, роженица, какая-то там кому-то родственница…. В общем, соскочил я, повезло, чисто случайно вот так получилось. Уж даже и не знаю, кого благодарить. Правда в звании так и не восстановили, так что рядовой я опять. Но я тогда был счастлив. Счастлив, как никогда. Счастлив настолько, что всем немцам, кроме Гитлера, простил бы их войну.
Докурив папиросу, Ерёмин вернулся на своё место. Отряхнул невидимую пыль с лежащей фуражки и спросил:
– А что с тем санитаром потом? Видел его после всего?
– Нет, не видел…. Так убило его. Вот не везёт ему с союзниками. Ну там что-то с окруженцами, то ли опять румыны или итальянцы…, там всяких хватало…, кажется, венгры были…, короче власть сменилась, наши выбили их с позиций. А к ним, ну к этим румынам, аккурат прилетел самолёт, сбросил почту и продукты, так вот этого санитара мешком с горохом и прибило. Как стоял, разинув рот, так ему на голову этот мешок и прилетел. Страшная и нелепая смерть. Написали вроде домой, что пал смертью храбрых, в общем, герой теперь парнишка-санитар. Но я зла на него не держу, хотелось по первости ему рожу набить, да потом перегорел быстро.
Ерёмин закурил. Сделав несколько затяжек, вновь задал вопрос:
– Теперь вот что, как тебе удалось демобилизоваться?
– Да после того, как нос зажил, повалялся я пару дней на гауптвахте, дали отдохнуть и в себя прийти. «Цугундер» этот до сих пор вспоминаю,