уже привык к его молчанию.
Он сделал заказ, не забыв для себя бутылку сухого вина, и как бы между прочим спросил Коробейникова:
– За каким дьяволом тебя погнало в Японию?
– А как он думает? – тихим, невзрачным голосом сказал Коробейников. – Он думает, что это случайно. Лодка сбилась с курса. И штормовой ветер погнал ее к иноземным берегам.
<…>
– Ты что будешь заказывать? – милостиво обратился он к Коробейникову.
Тот презрительно пожал плечами.
– Меня там кормили супами и кашами. Я уже забыл вкус настоящей пищи… Но он ведь уже сделал заказ. Или он в самом деле идиот».
Читатель недоумевает: как понимать это «он» в речи Коробейникова – о ком это он? Что это, еще одно действующее лицо? Или же это проявление раздвоения личности? А может быть, связь между собеседниками оборвана и каждый говорит о своем? И только дальше всё разъясняется и становится на свои места: оказывается, «он» – это «ты». Процитируем текст:
«– Мы оба сироты. Мы не имеем корней и традиций, – Гонт почти прослезился.
– И в этом он находит свое оправдание, не так ли?
– Говори мне ты, – вспылил Гонт. – Что это за дурацкая манера обращаться к человеку в третьем лице.
– Не могу. На вы – незаслуженно, а на ты – не могу. Язык не поворачивается. «Ты» можно сказать брату, другу, врагу. С кем меня связывает что-то существенное и личное. А нас связала только оказия».
Такое использование формы 3-го лица оказывается для читателя довольно трудным, чреватым непониманием, а потому, как мы видим, нуждается в специальном «обосновании».
Значительно более частый и естественный случай языковой игры связан с противопоставлением лица и безличности: это еще один пример «балансирования на гранях» языковой системы. Дело в том, что, кроме возможности обозначить разное лицо – 1-е, 2-е или 3-е, – у говорящего есть возможность никак не выражать лицо. Тогда используются неопределенно-личные или безличные конструкции. Например, вместо «я думаю, что…» можно сказать «мне думается, что…», вместо «ветер захлопнул дверь» – «ветром захлопнуло дверь» и т. п. Иногда смысловая разница между такими вариантами несущественна, незаметна, но бывает и наоборот: говорящий может сознательно противопоставлять личной ситуации безличную, подчеркивать, что последняя организуется как бы сама по себе, вопреки воле субъекта.
«– Так зачем же пили? – изумленно спросил внук.
– Пили-то? Да так. Пилось»
«К берегу гребет он, ан – не гребется, чудесно и не гребется. В лодке воды все прибывает»
«– Что же это вы тонете? – укоризненно спросил он, когда я вынырнул.
– Да я бы рад не тонуть, – откровенно признался я. – Само как-то тонется»
Игра же здесь основывается на том, что глаголы, в соответствии со своим значением, в разной степени