в воздухе, ты не можешь его поймать. Почему?
– Потому что меняет углы и плоскости полета.
– Менять-то меняет, но это способ удлинить время жизни.
– Хорошо, а что с пространством?
– Я же сказал, стоит. Каждая его единица несет все больше действий. Раз больше, то и пространство другое, не наше, привычное. Поднимающий штангу покрыт мышцами. Мотылек придает силу своему времени. Нагрузку принимает пространство, оно в знаменателе дроби. Его немного, мотылек не вылетает из комнаты, не садится на потолок, как муха. Потолок делает муху недосягаемой. В помещении объем полета один-полтора кубометра воздуха, зато эти кубометры испещрены действиями. В скорости все наоборот. Солдат в походе делает шесть километров в час, снаряд в секунду – чуть ли не целый километр. В первом случае секунда несет на себе меньше двух метров, во втором – уже тысячу. Представляешь, насколько она сжата. Солдат шагает в строю – короткий отрезок опирается на широкое время, пушка производит выстрел – километровое расстояние давит на время, как кончик иглы на ткань. Люди, увеличивая скорость, на самом деле стараются свести острие времени к точке.
– Ты хочешь увидеть разрез войны, – сказал Костя, – одни движения против других?
– Раз война состоит из них, что же еще сравнивать?
Костя долго молчал, впитывая сказанное. Он пытался представить себе легкого и слабого мотылька, который придумывает свои повороты. Костя привык к тому, что повороты запутывают нить движения. От усилия он как будто переставил глаза. Теперь правый прищурился, а левый смотрел широко.
– Легкое напрягает пространство, тяжелое – время, – повторил он полугромко для себя, чтобы лучше запомнить. – Давление на пространство означает, что тело успевает побывать в разных его точках. Так?
– Да. Но массивное тело, выполняя одно-единственное и притом длинное движение, тоже пробегает множество точек, разница в том, что они выстраиваются в линию.
– Ну и что?
– Нет смены направления, поэтому все точки подобны. Скорость не отклоняется в сторону, а пробивает расстояние. Ее пространство лишено объема. Оно одномерно и другим быть не может.
– Значит, напрягая время, мы упрощаем пространство?
– Оно ведь растет, занимая числитель. Как же можно расти, не делаясь проще? Попробуй вникнуть: время получает остроту, нагрузка на него увеличивается. Оно потому и выдерживает ее, что природа самого пространства становится везде одинаковой. Будь она разной, снаряд или пуля спотыкались бы на каждом шагу. Сама по себе масса складывает в себе пространство. Если ее много, то сворачивается в шар – трехмерную точку. В движении она стремится к прямой, в которой нет ничего от формы.
– Мотылек рисует формы?
– Рисует, налегая на пространство. Оно становится, как бы это сказать, замысловатым, вбирая углы и петли. Для того и нужно быть легким. У легкого очень высока угловая скорость, а массы и энергии мало. Вот оно и закладывает свои петли. Чем легче, тем круче, вплоть до углов.
– Но в таком случае что происходит