rel="nofollow" href="#n_5" type="note">[5] и что черный Азраил[6] вычеркнул его имя из книги жизни… Четыре года прошли со взятия русскими Тилетля, четыре года с той минуты, когда его отняли у меня, а душа моя все тоскует и плачет, как горная орлица по выпавшем из гнезда птенце…
– Успокойся, сестра моя Фатима-джаным! Придет время, разобьет наш великий имам полчища русских и выручит твоего Гамзата. Постой, вот придут они под Ахульго, шашками и кинжалами встретят их наши орлы; нечистой их кровью зальют они утесы и горы, и русский сардар,[7] выкинув белый флаг, будет просить мира и тогда…
– Нет! Нет! – прервала ее глухим голосом Фатима и страшным блеском загорелись ее черные глаза. – Придут русские и возьмут Ахульго, как взяли Гимры, как взяли Тилетль и как, не далее двух недель, взяли Аргуань… Ведь и он казался недоступным, и вокруг него высились горы, и он также стоял на недосягаемой вершине! Эти шайтаны[8] урусы[9] обладают силою льва и быстротою молнии… Они налетают как коршуны и побеждают наших горцев… И теперь они придут со своими железными пушками и…
– Кесь-кесь, дели![10] Темные джины бездны[11] смущают твою душу! – в ужасе прошептала обезумевшая от страха Патимат. – Горе омрачило твой рассудок! Молчи, именем Аллаха заклинаю тебя!
Но Фатима уже не помнила себя; вся охваченная своим мрачным предчувствием, она стояла теперь, выпрямившись во весь свой стройный рост, и глаза ее горели диким пламенем.
– Придут урусы, – говорила она глухим голосом, не обращая ни малейшего внимания на страх невестки, – придут, и горы вздрогнут от основания до вершины… И сердце гордого имама обагрится кровью; он почует свое бессилие пред могучим врагом. Будет час, и он заплачет кровавыми слезами, когда из-под крыла орла отторгнут его орленка!.. Гамзата отнял он у матери и отдал русским в заложники; придет время, когда одного из собственных его птенцов постигнет та же участь…
– Молчи! – с новым отчаянием и мукой вырвалось из груди Патимат. – Твой язык зловещ, как каркающая ворона, потому что сердце твое полно злобы на имама за сына. Шайтан говорит твоими устами… Но сила шайтана ломается о непреклонную волю Аллаха! Мой Джемалэддин останется при мне. Я никому не отдам моего орленка!..
И с криком, исполненным любви, ярости и страха, молодая женщина кинулась к сыну.
Глава 2
Джемалэддин. Гяуры
– О мой азис! О мой белый розан из цветущих аварских ущелий! О золотое счастье моих очей! – лепечет вне себя от любви и гордости Патимат, обнимая своего мальчика.
Джемалэддин не ожидал ничего подобного. Он только что собрался запустить камешком в Койсу, как неожиданно попал в объятия матери. Ему и хорошо и стыдно у нее на груди. Хорошо – потому что он больше неба и гор, солнца и родины любит ее – свою красавицу-мать… Любит за ее нежность и доброту, любит за те чудные песни, которые она ему пела в дни детства, сидя над его колыбелью… Но стыдно ему прижаться к ней и сказать ей это. Ведь он будущий джигит,