своими чудесными, но совсем не кроткими голубыми глазенками.
Вдруг легкий шорох послышался в углу. Шорох и как будто шелест шелкового платья. Все невольно посмотрели в ту сторону, откуда доносился шум.
– Боже мой, Надя! Зачем ты залезла туда?
В два прыжка Нетти очутилась у комода, протянула руку в отверстие, образовавшееся между ним и умывальником, и извлекла оттуда довольно необычайную фигурку.
Если бы в наш век были чудеса, Ия приняла бы непременно за чудо зрелище, открывшееся её глазам: она увидела второго мальчика Журу или вернее точную копию Журы, одетую, однако, довольно своеобразно: длинная розовая, шелковая, старинного покроя юбка, в которой путалась миниатюрная фигурка ребенка, окружала ее. Зеленый, в виде кафтана, лиф сидел мешком на хрупких детских плечах, и голубой шарф широко опоясывал узенькую, как у куклы, талию. Пепельные локоны, приподнятые кверху и зачесанные в высокую вычурную прическу, увенчивались небольшим дамским чепчиком, какие носились при наших бабушках в дни их юности несколько десятков лет тому назад.
Миниатюрная хрупкая фигура ребенка совсем утонула в этом странном допотопном наряде. A худенькое, бледное с голубыми жилками на висках и лбу личико, озаренное парой таких же прекрасных голубых глаз, как у Журы, выглядело так забавно в этом старообразном наряде, что Ия, взглянув на него, не могла удержаться от улыбки.
Но ни княгиня, ни её дочь не разделяли, по-видимому, впечатления молодой девушки.
Нетти густо покраснела. Все лицо Констанции Ивановны тоже залило краской негодования и гнева.
– Дрянная девчонка! – вскричала она, сопровождая свои слова резкими жестами, – ты опять украла ключ от шкафной? Опять рылась в сундуках и унесла прабабушкино платье? – накинулась она на маленькое существо в столь своеобразном одеянии.
– Отвратительный ребенок! Ее следует высечь за такие проделки! – закричала в свою очередь Нетти, бледная от душившего ее гнева. – Сейчас же сними все это и приходи ко мне вниз. О, я сумею расправиться с тобой. Слышишь?
Она быстро подошла к ребенку и изо всей силы ущипнула Надю за маленькое ушко.
Пронзительный крик огласил комнату. В тот же миг мальчик очутился перед молодой Баслановой. Его худенькое, бледное личико побледнело еще больше, a голубые глаза сердито засверкали, когда он заговорил, обращаясь к тетке, волнуясь и дрожа всем телом:
– Вы не смеете! Вы не смеете! Не смеете бить Надю… Обижать ее… И называть воровкой не имеете тоже никакого права! Я дедушке скажу и маме тоже… Мы у вас ничего не воровали… Мы только захотели поиграть прабабушкиным платьем… Надя в гости ко мне, как будто, приехала… A я хозяин, будто, был… Мы бы поиграли и повесили снова все на место… A в сундук мы не лазили… честное слово, нет. Платье Даша еще вчера вывесила проветрить от моли… И дверь в шкафную открыта была… Мы ключа не таскали… A Надю я не дам обижать… Она слабая женщина, она сама не сможет за себя заступиться. Я должен быть её защитником! Я её брат…
– Что?.. Как ты смеешь