хату». «Последний поезд» (Алексей Герман-мл., 2003), «Время собирать камни» (Алексей Карелин, 2005), «Полумгла» (Артем Антонов, 2005), отчасти – и «Утомленные солнцем 2» (2010, 2011). В этих фильмах солдаты вермахта представали, как правило, в страдательной роли. Честные советские офицеры, часто репрессированные, воевали в основном с людоедами из Смерша и своими же пьяными генералами. Объясняется такая картина войны не столько «предательством» режиссеров, сколько прагматическими резонами.
Германия – важнейший партнер России. Официальный дискурс включает тезис о примирении былых врагов. Вот режиссеры это примирение и иллюстрируют в меру своих сил. Забывая сущий пустяк: речь идет о послевоенном примирении, а не о забвении самой войны. Тем более что мотив примирения, гуманного отношения к побежденным был важен и для советского кино. Хотя бы потому, если уж говорить о прагматике, что ГДР была союзником СССР. Достаточно вспомнить «Мир входящему», «На пути в Берлин», «Александра Маленького», где русские тоже спасали немецких сирот, но от нападения вервольфа. И тут мы сталкиваемся с трагическим парадоксом «4 дней».
Боррис – хороший режиссер, автор терпкой трагедии из времен Веймарской республики «К чему помыслы о любви?» (2004). На три четверти «4 дня» – почти что хорошее советское кино о том, что война окончена, и очень не хочется умирать, а возможно, придется; и пора вспомнить, что все мы люди; и те, кто сумел раздавить вермахт, с женщинами и детьми не воюют. Одновременно это «Иваново детство» навыворот: войной ожесточен не русский Иван, а немецкий Петер. Беда в том, что такое военное кино в России разучились снимать бесповоротно, а Боррис, живой укор нашим режиссерам, помнит, как это делать.
Все портит финал. Хотя, с другой стороны, если бы не откровенный бред происходящего, приглашение порадоваться зрелищу горящих Т-34 было бы совсем отвратительно.
Пикантность же снятию с эфира «4 дней» придает то, что 8 мая, но по «Первому каналу» показали фильм «Поп» во славу священников Псковской миссии, направленных Берлином на временно оккупированную советскую территорию с пропагандистскими и надзорными функциями. Против него гипотетические ветераны, очевидно, не протестовали.
Авиатор (The Aviator)
США, 2005, Мартин Скорсезе
Главный миф американской культуры: любая великая победа – не что иное, как поражение, но любое поражение – блистательный триумф. Почти по Пастернаку: «Но пораженья от победы ты сам не должен отличать». Коппола возвел киномонумент автомобильному конструктору Такеру, в реальности умершему в нищете. Тим Бартон воспел «худшего режиссера всех времен и народов» Эда Вуда, оставив за кадром его жалкую гибель. Форман – прикованного пулей фашиствующего снайпера к инвалидной коляске порномагната Ларри Флинта. Скорсезе осмелился реконструировать во всем ее величии и неприглядности жизнь нефтяного барона, одного из богатейших людей Америки, смелого летчика, продюсера, режиссера Говарда Хьюза (1905–1976).
Можно иронизировать, что