дикими нравами своей страны. – Но у традиция всегда есть обратная сторона. Хорошая или плохая, но есть.
– Куда уж хуже? Правда, мам?
– Понимаете, Марта-сан. Есть договор. Нет любовь. Это правда. Но если договор нельзя дальше, то тогда делать просто. Я напишу своей жене письмо в три строки. И она просто уйдет.
– То есть как уйдет?
– Совсем. Она будет понимать, что я… Что мы… Не знаю, как по-русски…
Мать девушки сделала шаг вперед, чтобы помочь запутавшемуся японцу, но тот, кажется, наконец нашел нужные слова:
– Если она получить такое письмо, то все – семья больше нет. Она нельзя обижаться. Можно уходить.
– А… когда пишут такие письма? – Девушка закусила губу и испытующе глянула на Курихару.
– Когда? – растерялся тот, – Что вы иметь в виду? День? Ночь?
– В каких случаях? – помогла своему ученику «Рюба-сан».
– А! Случаях! Да. Это когда, например, я полюбить другую девушку. Без омиай. Полюбить сердце. Целиком. Тогда мне не важно традиция, не важно родители, семья. Я буду писать письмо в три строки. Пусть уходит. Я буду любить.
– Здорово! Вот это я понимаю! Вот это настоящая любовь, и никакие буржуазные предрассудки тут не смогут ничего, ничегошеньки сделать! А… скажите, Курихара-сан, – Марта прижала маленькие кулачки к груди, – а как вы скажете об этом той, которую полюбите. Той, которую… всем сердцем, а?
Курихара снова покраснел и прошел чуть вперед. За очередным поворотом открылся новый прудик – на этот раз довольно длинный и очень узкий, с болотистыми берегами, поросшими огромными лиловыми ирисами. Цветы не были яркими, но на фоне аскетического пейзажа с короткостриженым газоном и все той же дорожкой, которая поднималась теперь к самой даче, казались необыкновенно красивыми.
– Ах! – восхищенно выдохнули обе женщины, увидев ирисы, а Курихара, продолжая думать о чем-то своем и не заметив их реакции на цветы, все еще подыскивал слова:
– Если я полюбить все сердце, я не буду говорить. Любовь не должна слышать. Но можно прочитать стихи и сделать так, что девушка понимать, что я ее любить. Нет, люблю. Так правильно, да?
Рюба-сан молча кивнула, не отрывая глаз от пруда, а Марта, не в силах совладать с бьющей через край энергией, засмеялась:
– Стихи?! Как Пушкин? Прекрасно! «Я вас люблю, хоть я бешусь, хоть это труд и стыд напрасный…»
– Нет, нет, нет! – перебил ее Курихара. – Нельзя про любовь, я говорил!
– А как же тогда?
– Настоящий вюрюбирены…ный, – Курихара с трудом выговорил длинное слово, – должен знать, что любит его девушка, и написать стихи про это. Лучше танка.
– Какая танка? – не поняла Марта. – При чем тут танка? Военная?
– Нет, нет. Танка – это японский стих. Очень короткий, но очень умный. Много экспрессия. Много чувства, но мало слов. И можно сочинить о любом. Надо знать, что любит девушка, которую я любить.
– Какая прелесть. Японцы сочиняют танки. Так романтично. А мы танки только строим.
Любовь