Это не впервой.
– Сколько их было? – тихо спросил Харп.
– Кого? – не понял Марсал.
– «Снежных волков».
– Четверо.
– Включая этого? – Харп взглядом указал на раненого, лежавшего на полу.
Марсал молча кивнул.
– Значит, всего трое, из которых один был порезан, – подытожил Харп. – И вы просто так отдали им девушку?
– А что мы могли сделать? – беспомощно развел руками Марсал.
– У вас есть ножи… – начал было Харп, но его перебил Бисаун.
Голос старика был холодным, как лед, и обжигающим, как промерзший металл.
– Сегодня их было всего трое, а завтра они нагрянут в наш дом всей своей бандой. Что тогда прикажешь делать? Снова хвататься за ножи? Или, может, лучше самим зарыться в снег, потому что именно так и поступят с нами «снежные волки», если мы поднимем руку хотя бы на одного из них?
Харп пристыженно прикусил губу. Он понял, что, погорячившись, сморозил глупость. Но в то же время он не мог смириться с той покорностью, с которой старый Бисаун и Марсал готовы были отдать «снежным волкам» все, что угодно, ради спасения своей жизни.
– А как же этот? – взглядом указал он на «снежного волка», в беспамятстве лежавшего на полу. – Ты сказал, что мы должны убить его.
– Я сказал «снежным волкам», что их товарищ очень плох и скорее всего не выживет. – Голос старого Бисауна вновь звучал спокойно и ровно. – Поэтому они не удивятся, узнав, что он умер. Если же я начну его выхаживать, он увидит тебя и расскажет своим приятелям, когда те придут его проведать. Так что выбор прост: его жизнь в обмен на твою.
– И ты хочешь, чтобы этот выбор сделал я? – косо посмотрел на старика Харп.
– У нас еще будет время поговорить, – с беспечным видом махнул рукой Бисаун. – Это даже хорошо, что «снежные волки» уже побывали у нас: теперь, начав поиски пропавшего новичка, они явятся сюда в последнюю очередь, не раньше завтрашнего полудня.
Харп хотел было что-то ответить, но старик, опередив его, громко крикнул:
– Халана!
Женщина медленно обернулась.
Харп обратил внимание на то, что все ее движения были очень неторопливыми, как будто заторможенными, – в них не присутствовало ни изящества, ни плавной грациозности, присущей большинству женщин.
Подумав, Харп удивился собственным мыслям: он не мог вспомнить ни одной женщины, с которой был когда-либо знаком, но при этом рассуждал, словно заправский знаток по женской части. Происходящее вновь стало казаться Харпу похожим на дурной затянувшийся сон, в котором знакомые образы трансформировались в нечто совершенно нереальное, а сознание балансировало на узкой грани между попытками отыскать всему рациональное объяснение и стремительным сползанием в полный, безостановочный бред. При этом Харп был уверен, что это не сон. Скорее уж некая иная реальность, о существовании которой он прежде даже не подозревал.
– Пора есть, Халана, – сказал Бисаун.
Халана подняла с пола большую алюминиевую кастрюлю и поставила ее на плоскую крышку металлического