тонкий, пронзительный голос. От страха он окончательно застыл на месте, не в силах разобрать ни слова. По спине катился пот.
– Я записан к доктору Хельгбауэр на три часа, – сказало нечто.
Артур повернулся и увидел его лицо. Оглушительный крик Артура копьем пронзил тишину коридора.
Габи спокойно разливала чай по чашкам, напевала песенку на родном немецком языке и гремела блюдцами с печеньем.
– Артур, угощайся. Майчек, твои любимые. – Она ободряюще улыбнулась им обоим и села за рабочий стол.
Артур косился на человечка в белом больничном халате. Тот крепко сжимал штатив с передвижной капельницей и все время переставлял тощие ноги.
– Реакция Артура вполне предсказуема, Майчек. Особенность его заболевания предполагает, ну, скажем, не всегда адекватную оценку действительности. Твоя необычная внешность могла показаться Артуру пугающей, правда, только через призму собственных страхов, – объясняла Габи.
Сложная, словно выложенная из кирпичей фраза пролетела по комнате и растаяла.
– Я понимаю, мисс Хельгбауэр, – ответил Майчек тонким голосом.
Артур подумал, что так топорно, по-медицински, говорят лишь с теми, кто провел слишком много времени в больнице. Пациенты забывают простой человеческий язык, думают и говорят как медперсонал. Но во время сеансов с Артуром Габи изъяснялась свободно, языком обывателя. Значит, она явно умела говорить с каждым по-особенному, и, возможно, уже сама этого не замечала.
Майчек отхлебнул чай из чашки тонкого фарфора и повернулся к Артуру. Его большая, словно надутая, голова с синей веной на лбу, круглые глаза и маленький загнутый книзу нос выглядели жутковато. Самым странным был диссонанс детского голоса и обвислой шеи, тщедушного тела и морщинистых рук, покрытых старческими пятнами.
– У меня прогерия, – будто оправдываясь, произнес Майчек.
– Преждевременное старение. Очень преждевременное. Майчеку девять, – вставила Габи, и Артур неделикатно ахнул. – Сейчас я проведу сеанс с Артуром, а ты подожди меня немного на диване. Посмотри вот это…
Она протянула Майчеку увесистый журнал с комиксами. Тот молча встал и вышел, так же тихо шурша тапками по полу.
– Ну? – Она вопросительно посмотрела на Артура.
– Мне очень жаль. Я не хотел его обидеть, – сказал Артур, глядя в пол.
– Не ты первый, Артур. У каждого из нас свой груз на душе. И я не имею в виду только пациентов. Большинству людей, которые тебя окружают, есть о чем горько вздохнуть. И каждый из нас ищет, с кем можно разделить эту тяжесть.
– Майчек делится с вами всем? О чем там вообще можно говорить? Это не жизнь, а ужас какой-то.
– Его отец, доктор Ратаковски, наш главный генетик, делает все возможное, чтобы найти лекарство.
– Так вот оно что. Я пару раз слышал мельком, что сын Ратаковски тоже здесь.
– Все верно. Поэтому наш институт плотно занят вопросами продления жизни и предотвращеня