Бантыш-Каменский в книге «Биографии российских генералиссимусов и генерал-фельдмаршалов» рассказал, что царь настолько доверял Трубецкому, что в 1698 году во время подавления восстания стрельцов, «поручил надзор за мятежной сестрою своей, которая содержалась под стражею в Московском Девичьем монастыре».
Поведал он и о выполнении князем этой, как оказалось, непростой задачи:
«Трубецкой должен был остерегаться не одной хитрой Царевны, но и отчаянных Стрельцов: сделав подкоп под самую комнату, где стояли часовые его, они проломали пол, освободили Софию и, потом, устремились на стражу. Тогда Трубецкой заперся в келье, желая скрыться от мщения ожесточившихся мятежников. Уже Стрельцы приближались к тому месту, как, к счастию Трубецкого, один товарищ их, бывший до того брадобреем князя, ему преданный, бросился вперёд, желая будто показать им дорогу и отвел таким образом убийц от кельи, в которой он находился, способствовал его побег».
Не рассказывая подробностей о потрясших Москву изуверствах царя – «не модно» было в ту пору подобные факты про возвеличенного преобразователя сообщать, – историк поведал о князе, который показал себя человеком, помнящим добро:
«В числе связанных Стрельцов, которых головы лежали на плахах, Трубецкой заметил брадобрея, спасшего ему жизнь. Немедленно великодушный князь повергся к ногам царя, описал поступок осуждённого, просил, умолял о пощаде, получил желаемое; но не довольствовался исходатайствованным прощением Стрельцу: поселил его в одной деревне своей, освободил навсегда потомство от оброка. Благородный поступок, заглаживающий событие монастырское!»
Казалось бы, подумаешь, обратиться к царю с просьбой. Но не так уж это было безопасно в те страшные дни, когда Пётр, по сообщению современников и историков, был совершенно невменяем…
Историк В. Мавродин в книге «Пётр I» писал:
«Всего казнено было 799 стрельцов. Всё это время Пётр находился в состоянии сильного душевного возбуждения и нервного расстройства. На одном из пиров у Лефорта, раздражённый чем-то, он выхватил шпагу и, не сознавая, что делает, начал колоть и рубить направо и налево. Его еле успокоил «Алексашка» Меншиков. На другом пиру сам «Алексашка» был избит до крови Петром за то, что танцевал, не сняв сабли…»
И всё же Иван Трубецкой, который видел, каков Пётр в те дни, решился просить за своего спасителя. Это был смелый поступок…
В 1698 году Пётр I пожаловал ему чин генерал-майора и сделал новгородским губернатором, отметив таким образом заслуги в охране заточённой в Новодевичий монастырь царевны Софьи Алексеевны.
Конечно, время стрелецкого бунта оставило тягостные воспоминания. В те осенние дни в Москве кровь лилась рекой. Только у ворот Новодевичьего монастыря и перед кельей царевны Софьи Алексеевны были повешены 195 стрельцов. Трое из них были повешены перед самыми окнами, так что узница могла легко достать до них рукой. В руки казнённым были вставлены челобитные. Пять месяцев не убирали тела зверски умерщвлённых стрельцов.
Новгородское