для развития бизнеса не сомневался. Поэтому и участвовал в этом спектакле.
Игорь Лукич любил свою страну, но не хотел ни с кем обсуждать, как, почему и за что он ее любит. И сейчас, читая речь партайгеноссе, он в очередной раз подумал, как странно устроен мир. Казалось бы, они живут с партийным лидером бок о бок, в одной стране и даже в одном городе, а кажется, что в разных мирах. Верховному партийцу весь мир угрожал, куда-то не пускал, чинил козни и делал подлянки. Игорь же Лукич не имел к миру претензий, точнее, все вокруг существовало для него только в виде сводок на тему экспорта и импорта молочных продуктов. Это был его фронт, и статистика выполняла роль донесений с театра военных действий. Больше Америки ему угрожала Беларусь. Он преклонялся перед Лукашенко и желал ему мучительной смерти.
Ну как батьке Лукашенко удалось добиться, чтобы на одного белоруса молока производилось почти в четыре раза больше, чем на одного россиянина? Хотя понятно как. Все, что он сдирал с России, он вкладывал в сельское хозяйство и не воровал, сука. И белорусские сыры давили Игоря Лукича, брали его за горло.
В России же молочные реки мелели. Игорь Лукич кожей чувствовал, что статистика отчаянно врет, рисуя символический один процент роста. Производство молока топталось на месте и тем самым не пускало его бизнес вперед.
Игорь Лукич знал про молоко все. Он знал, что Россия производит молока столько же, сколько страны Африки, то есть очень мало, по мировым меркам. И что мы близко не выходим на рекомендации врачей по потреблению молока. Он знал катастрофичность нашего отставания. Например, что одна «средняя» корова в ГДР на момент слома Берлинской стены давала столько же молока, сколько корова в нынешней России, то есть спустя четверть века. От этой математики ему хотелось выть. За эти четверть века немцы в два раза увеличили надои с одной коровы. А у нас поголовье коров стало таким же, как во времена коллективизации, когда коров резали, лишь бы не пустить в колхозное стадо.
Зато у нас есть «Сколково», где утонченного вида мальчики важно произносят слова «коучер», «франшиза», «тимбилдинг», а в сельском хозяйстве видят навоз и отсталость. Их Игорь Лукич люто ненавидел и при слове «эффективные менеджеры» скрежетал зубами. Он знал, что подкрадывается катастрофа. Россия трагически запаздывает в понимании того, что мир изменился, что именно сельское хозяйство давно стало наиболее наукоемким сегментом производства.
Объехав фермы ведущих стран мира, он воочию увидел, что происходящее там можно сравнить лишь с прорывом человека в космос. И современная корова – это не Зорька из наших детских воспоминаний о каникулах в деревне. Это стоящая на четырех ногах мини-фабрика по производству молока или мяса. Цена на этих современных Зорек, закупаемых, кстати, преимущественно за рубежом по причине вредительского сворачивания отечественной селекции и генетики, напоминает ценник на детали космического корабля, что сближает сельское хозяйство и космос уже не в поэтическом,