коньячным бокалом и улыбнулась крупными неестественно белыми зубами, – Привет, Малявка, вид у тебя цветущий… Жизнь с твоим жеребцом явно идет тебе на пользу. Выпьешь?
Я села на соседнее кресло, отщипнула пару виноградин и закинула их в рот.
– Я сделала аборт, – пробормотала я с набитым ртом и покосилась на пустой бокал для коньяка, – Вольф собирается писать диссертацию. Нужен грамотный руководитель, ученый совет… организовать публикации…
Бабушка кладет руку поверх моей ладони и сухо сжимает ее горячими пальцами.
– Можешь не объяснять, Мара… – свободной рукой она наливает мне порцию коньяка и ставит передо мной. – Как это не прискорбно, мы с тобой до безобразия похожи. Я это поняла, когда тебе и трех лет не было… И ты раздавала соседским детям свои конфеты, подаренные на праздники, а потом ревела от того, что тебе ничего не досталось. И я все боялась, что ты так же положишь себя на алтарь во имя какого-нибудь дебила… Радует, что твой Вольф не дебил… по уровню интеллекта… Но вот в остальном…
– М-да… – хмыкаю я, глотая коньяк и чувствуя, как от него мое раздраконенное холодным металлом и чужими равнодушными действиями нутро чуточку оттаивает и перестает корчиться от ощущения утраты… – Действительно шуты… креатива море… а вот способности хоть что-то из этого моря выжать и сделать пригодным для жизни… Или просто довести начатое до ума….
– Да… – Юдит достает из глубокого кармана платья пачку сигарет и протягивает мне, – но самое поганое во всей этой истории то, что без них жизнь становится тусклой и неинтересной… И хоть я в глаза называю твоего деда безмозглым ослом, все равно это мой осел… И другого мне абсолютно точно не надо…
Тогда я осталась у Юдит ночевать. Вольф ничего не узнал. Как и последующие четыре раза. К моему внутреннему облегчению, в вопросе о детях он оказался довольно равнодушным, что позволило мне постепенно довести нашу совместную жизнь до ума и построить ему карьеру. Его идея с этой программой стирания памяти поначалу показалась всем бредовой… Но я видела, как он загорелся. Он вынашивал и лелеял свои идеи так бережно, сияя изнутри такой искренней радостью, что я просто смирилась и в очередной раз записалась на прием к врачу.
Программа оказалась успешной. Как и все, что придумывает Вольф… Одному богу известно, чего мне это стоило. Но статистика его этой «Z3X84» стабильно показывает отменный результат. Людям становится лучше. Они переживают свои проблемы, перерастают их и идут дальше. И как бы то ни было, я горжусь моим Вольфом, хоть и давно утратила юношеские иллюзии о том, что такое любовь…
Телефон оживает бодрой трелью, что стоит на звонках моих клиентов, и я откладываю серебряную ручку, которого до этого вертела в пальцах, и беру трубку.
– Здравствуй, Солнышко… – голос Августа Принса едва не сочиться елеем, что вызывает у меня обреченную усмешку.
– Август, твоя привычка сюсюкать ставит меня в неудобное положение.
– О не начинай, Мара… –