С чего это консул разоткровенничался с тобой? И где? Не на мятых простынях?
– Слушай, ты!
– Ты слушай. Я все про тебя знаю, кентавр. Вплоть до магазина, в котором ты отовариваешься прокладками.
«Сволочь!» – скрипнул зубами Рощин. Лицо его полыхало. Он буквально видел себя со стороны, задыхающегося не от нехватки кислорода, а от его изобилия в груди. Невидимая, но вполне осязаемая волосатая рука Штерна сдавила горло и не давала дышать. Проститутка, все видевшая насквозь! Был бы пистолет под рукой, пристрелил бы этого мерзавца!
Сегодняшняя встреча с приятелем медленно – как назло, медленно – проплывала перед глазами и стоп-кадрами останавливалась на самых интересных местах. Он видел все глазами подонка Штерна, подсматривающего в замочную скважину.
Боже, какой позор!..
Нет, был бы пистолет, выстрелил бы вначале в себя, а уж потом в эту мразь.
Кентавр… Почему кентавр? И мужик в доме, и скотина в сарае?
Сука!
Уши Рощина налились кровью, словно кто-то подсвечивал их сзади фонариком. И за щеками, наверное, по лампочке. И неизвестно, молчание Штерна – это хорошо в данной ситуации или больше пошли бы на пользу его оскорбления?
– Если надо будет, я тебя продам, – сообщил он после долгой паузы. Сунув руку в карман пиджака, Зиновий вынул почтовый конверт. Обычно в конвертах передают деньги, но Рощин точно знал, что сейчас внутри нечто иное. Одну за другой Штерн вынимал из конверта цветные снимки, сделанные в гостиничном номере на Ньёрре Вольдгаде, и бросал их через спинку сиденья. – Можешь думать, что мы готовы удавиться за копейку, но босс велел сделать так, чтобы впредь тебе не платить. Возможно, мы прогадали и затраты на специалиста-фотографа не окупят себя. Вот хороший снимок. – Штерн держал в толстых пальцах последнюю фотографию. – Ты что, бреешь задницу, или она у тебя от природы лысая?
– Хватит! – оборвал его Рощин, попавшийся в так называемую «медовую ловушку»; не он первый, не он последний, кого таким вот примитивным, но всегда действенным способом ловят в капкан. – Хватит, – уже тише добавил он. – Наверное, вы действительно готовы удавиться за копейку.
– Да, чуть не забыл насчет намыленной веревки. Надумаешь вздернуться, помни о том, что точно такие же фото расклеят в МГИМО, где преподает твоя мать.
– Что?.. Что ты сказал? – Рощин беспомощно покачал головой: – Нет, ты не сделаешь этого.
– Нет?.. – Штерн цокнул языком. – Я уже говорил тебе, что я деловой человек и могу продать тебя. Хочешь работать на американцев? Не надо, не смотри на меня так и христосиком не прикидывайся. Ты не работал на иностранную разведку – это ты хочешь сказать? Но у нас есть своя разведка, контрразведка. Не слышал? Так что двушкой с отсрочкой приговора ты не отделаешься, пойдешь на пятерку с плюсом. Советую сразу ломиться в хату для «обиженных», иначе потом хуже будет.
– Чего вы хотите?
Штерн гнусаво рассмеялся. Именно такими словами чаще всего и дают согласие работать на ту или иную организацию. Пока он перхал,