за слабость, за измену и предательство, за многие другие человеческие грехи.
Она не пыталась просить отсрочки у той, которая со временем приходит к каждому из нас, которой пугаются и которую хотят отдалить еще и еще, кто из страха, кто из эгоизма, а некоторые святые души думают, что после их ухода их близким станет хуже, их никто не сможет защитить и уберечь от невзгод, что все пойдет наперекосяк и, вообще, мир рухнет…
К своей смерти, поплакав и посокрушавшись некоторое время, Елена Васильевна стала относиться спокойно-философски; ее здоровый врачебный цинизм, ее здравый смысл и ее железная воля помогли ей не впасть в глубокое отчаяние, в эгоистическое желание возложить на плечи окружающих свои страдания, но умирать, конечно же, не хотелось.
Сама смерть Елену Васильевну не пугала, она прожила долгую и достойную жизнь, сполна получила от этой жизни всего – счастья, и страданий, и разочарований.
Некоторое время назад, заподозрив неладное, она, естественно, обратилась за помощью к своему бывшему однокурснику, а ныне процветающему и знаменитому хирургу-онкологу. Он и стал ее лечащим врачом. Отношения у них были искренно-доверительными. Сделав все необходимые обследования, врач долго-долго смотрел на Елену Васильевну с укором и сожалением:
– Ленка, Ленка! Ну как же ты так себя не полюбила? Что же нам с тобой теперь делать?
– Поздно, Вадик?
– Поздно, Леночка. Я помогу тебе всем, чем только смогу, но смогу я теперь не слишком много…
И уложил ее в свою клинику сразу после завершения обследования, а через несколько дней перевел в отдельную палату. – Вадька, совсем мне мало осталось?
– Леночка, я добавлю тебе обезболивающих, ну всего нужного, какое-то время продержимся.
– Вадька! – прервала его Елена Васильевна, – Мне нужно точно знать, сколько времени у меня осталось – месяц, неделя?
Вадим Михайлович смотрел на свою однокурсницу, на умницу Ленку, которая если не полкурса, то уж точно треть его, и, в том числе, его, Вадима Перфильева, выволакивала на сессиях на своих знаниях, на своих конспектах и которая, наверняка, сама определила, что осталось ей совсем немного, что она просто сгорает, но, продолжая держать марку, давала ему возможность соврать ей, утешить и отвлечь.
– Мало осталось, Леночка. Я сделаю все, что смогу. Я все сделаю.
– Спасибо, Вадик. Я дам тебе список телефонов тех людей, с кем мне до ухода нужно встретиться. Обзвони их, назначь встречи, дня три-четыре я продержусь? Конечно, я должна хорошо выглядеть, ты уж наколи, обезболь меня, да пусть сестричка вымоет мне голову и подрисует меня.
– Хорошо. Ты сейчас отдохни, а часика через полтора я зайду и ты мне скажешь, что я должен сделать.
Елена Васильевна задумалась – с кого же начать? Совсем недавно ей исполнилось 55 лет, эдакий рубеж в женской жизни, когда человек отправляется на пенсию с безжалостной формулировкой «По старости». Она была с этим не согласна и праздник устроила с размахом, пригласила друзей и полудрузей, и даже просто знакомых. Набралось пять к десяти, да еще двадцать, она сама в списке была уже тридцать шестой.
Было весело, шумно, люди говорили благодарственные слова – кто-то повторял уже услышанное.