чайник, переложил из сумки в холодильник продукты на двое суток, долго мыл в туалете лицо холодной водой, аж руки заломило, потом переоделся, заварил в металлическом чайничке чай и выпил две чашки свежака из блюдца, густо прихлебывая и поохивая, не стесняясь: «Ух, хорошо!»
Нине, уборщице, повезло здесь, в конторе, намного больше, чем ему. Она, конечно, баба ответственная, шустрая, за ней, как говорится, перемывать не надо. Она хоть и ходит уткой, хоть и мажет по вечерам колени какой-то мазью, хорошо греющей, хоть и пьет «Ибупрофен» да еще какое-то лекарство, но здесь, в конторе, от нее одна польза всем и никаких проблем: с 6.30 до 8.30 этаж, как языком, вылижет, дорожки в холле пропылесосит, столы и полку охранников влажной тряпкой освежит и бегом в соседнюю контору. Там до 11.00 тоже дело сработает, сюда вернется, буфету поможет всякие бутерброды нарезать, наскоро сама перекусит и уже в 12.30 с хозяйственной сумкой и сумочкой недорогой дамской к себе, в Мытищи. «Счастливо, ребята!» – попрощается с охранниками и по-своему, по-утиному, пойдет на три вокзала, по-скорому переваливаясь, чтобы на хорошую электричку успеть, не очень дальнюю. А там уж благодать для нее. Сядет в вагон, поближе к выходу, хозяйственную сумку между ног поставит, дамскую аккуратно уложит на колени и накроет сильными руками, никогда еще не подводившими ее, глаза закроет, отгородится от назойливого мира невидимой, но прочной занавеской, и хоть вы обкричитесь со своими товарами, хоть под нос ей суйте эту дешевку, хоть пляшите, пойте, играйте, хоть свадьбу справляйте – ни одним движением она не потревожит свой покой. Конечно, если контролеры пойдут по вагонам, она проездной им покажет. Тут уж делать нечего.
«Надежная жена, что и говорить!» – подумал Николай, укладывая в тумбочку вымытую посуду.
Еще бы! Сто двадцать долларов здесь, сто двадцать – в соседней конторе. Да с буфета какой-никакой навар, да премия, да тринадцатая и четырнадцатая, да дивиденды с акций в конце года. Даром что ли она здесь со шваброй двадцать лет крутится волчком!
Николай посмотрел на себя в зеркало, причесался. «Нормалек!» – сказал тихо и пошел на пост. Нина уже была в конце коридора. Ее комковатая фигура в легком зеленом халатике неуклюже маячила между стенами. Никогда раньше ему бы и в голову не пришло завидовать какой-то уборщице. А сейчас, уже почти полгода, это незнакомое чувство постоянно тревожило его.
Поди плохо! За шесть часов работы 250 зеленых – раз, мужа пристроила сюда же плотником – два, да еще и дочь, выпускница техникума, здесь на дипломной практике работала и, похоже, останется в конторе – три. Мало? Вот тебе и уборщица. Вот уж повезло ей, так повезло. Никакие дефолты, никакие скачки доллара. Генеральный, как сказал 120 долларов, так и получают они. Только шмыгай туда-сюда шваброй и ни о чем не думай.
А тут голова раскалывается от всяких мыслей. Сын техникум окончил, в заочный институт поступил, платный, а где деньги взять? Куда его устроить на работу, куда? Хорошо хоть сам он удержался в конторе охранником, тоже ведь повезло.
– Нин, ты как заведенная пашешь, хоть бы передохнула чуток, – сказал он, прижимаясь на ходу к стенке.
– Заведешься