сад, стада коров, лошади и злые собаки. Все это мы еще застали. Помещик сбежал за границу. В имении остался управляющий со своей семьей. До тридцатого года его не трогали, и он продолжал вести хозяйство.
Неоднократно мы забирались в клемешинский сад за яблоками. Наберем полный подол яблок, а мальчишки полные запазухи – и деру. Как-то раз на нас спустили собак – еле ноги унесли.
В Клемешине состоялось и первое мое знакомство с граммофоном. Огромная блестящая труба, а в ящике крутятся черные диски. Здесь впервые я слушала Шаляпина. Очень нам понравилась песня «Блоха». С тех пор мы без конца распевали: «Блоха – ха – ха – ха – ха».
Было в Клемешине несколько коров. Паслись они на заливных лугах реки Великой, и молоко было ароматное, густое, со сливками. Из русской печки вынимали его в крынках с зарумяненными коричневыми хрустящими пенками. Ганя – работница или дочка управляющего была малорослая, некрасивая, гундосая девка, но то, что надо было делать, делала исправно.
В тридцатых годах имение отобрали под колхозные или совхозные земли, а самого управляющего с кое-какими пожитками, среди которых сверкала граммофонная труба, посадили на телегу и куда-то отправили. Я была тогда маленькая и еще не понимала толком, что значит «раскулачили». Всем было их жалко: они плакали и причитали. Куда же их гнали? Никто не знал.
А скот остался; и когда я пошла в школу, мы в порядке шефства ухаживали за телятами. Телята были мокроносые и очень ласковые, вот только часто очень больно наступали на ноги, когда мы их чистили скребками. Тогда было принято заниматься шефством. То мы ухаживали за телятами, а то – за детьми в яслях. Кто-то шефствовал над нашей школой.
Сразу за нашим домом начиналась дорога в лес, в поля, в купальни за Люськиным домом и садом. Люська – это девчонка-подружка из голубого дома у реки, у самого обрыва. За домами был большой пруд с небольшим полуостровком, на котором росла пушистая плакучая ива.
В пруду в большом количестве водились лягушки. В теплые белые, подернутые молоком тумана летние ночи они устраивали оглушительные лягушачьи концерты. На этом пруду мы знакомились с развитием жизни. Весной вся прибрежная часть пруда, поросшая незабудками, покрывалась сплошными лепешками круглой зеленой лягушачьей икры. Потом внутри появлялись черные «глазки», из которых затем вылуплялись хвостатые головастики. Наконец у головастиков появлялись лапки, и хвост отпадал. И уже маленькие темненькие лягушки прыгали по всему берегу и отчаянно ныряли в воду при нашем вторжении. Нас очень забавляло это четырехлапое, перепончатое племя. Водились еще в пруду черные пиявки, похожие на жирных червей. Мы их не любили и побаивались, поэтому в воду не лезли.
За прудом начинались пойменные луга реки Великой, поросшие веселым разнотравьем, расцвеченные яркими цветами красных гвоздик, лиловых смолянок, желтой сурепицы, белыми желтоглазыми ромашками. Через луг за садом, примыкающим к последним домам, вела узкая тропинка к купальне. В этом месте