же вперился в меня своим отвратительным взглядом:
– Милейший, уж вы-то, наверно, по определению любите крыс?
Я ничего не ответил. Неожиданно мне пришло в голову, что в свете недавнего инцидента желание заменить собеседника не покажется никому подозрительным, и я начал подниматься из-за стола… Однако в то же мгновенье мне в ухо вполз шепот:
– Думаю, сейчас самое время… Я знаю, кто ты. Ты почти догадался, кто я. Так что нам мешает выйти на улицу и поговорить там как два взрослых, знающих человека?
– Перекурю! Надеюсь, возражающих нет? – тут же, обращаясь ко всем, произнес он и стал проталкиваться к выходу: вклиниваться энергично в пространство, существующее между стеной и спинками плотно составленных стульев, то и дело причем кого-нибудь задевая и отвечая на это любезной улыбкой. Когда он успешно скрылся в дверях, я тоже взялся за сборы.
Главное было – не возбудить ни в ком подозрений. Я глянул через весь зал, и мне вдруг определенно почудилось: взгляд мой на какую-то долю секунды превратился в мощный прожектор. Он словно вырезал в тяжелом воздухе помещения пучок свойственных этому прибору лучей, со всех сторон от которого все представлялось дико размазанным, шумело, прыгало и шевелилось, и, может, именно по этой причине попавшая в центр пучка фигура выглядела неподвижной по-особенному. Вернее, это была даже не столько фигура, сколько лицо. И даже глаза. И они, эти глаза, я видел, все понимали и смотрели на меня так, как смотрят обычно на провинившегося маленького ребенка – усердно оправдывающегося, но безнадежно запутавшегося во лжи. Мне стало вдруг жутко неловко, но отвести тем не менее взгляда я, как ни старался, не мог…
Потом эти глаза как бы сказали: «ну… иди, чего ты, попробуй!». И я безропотно подчинился, побредя, словно лунатик, вон из зала.
На улице накрапывал дождь и было сумрачно. Тот, кто меня ожидал, стоял в углу, на правую сторону от дверей, и писал – вставая по очереди то на пятки, то на носки, отчего раскачивался всем телом.
– А, появился! – бросил он тут же через плечо, едва услышал шаги. – Никто ничего? Не заподозрили, курвы?
– У меня машина. Может, прокатимся?
Он произнес: «а-ах!», с радостью передернулся, застегнул ширинку.
– Да не заведется она…
Утверждение показалось как минимум спорным, и я спросил почему.
– Конденсат в карбюраторе, – он посмотрел так, будто тоже хотел о чем-то спросить. Потом помрачнел и задумался.
Но все же поинтересовался:
– Слушай, а ты бескишечников когда-нибудь видел?
– А кто это?
– Ну, понимаешь, – он снова как бы задумался. – Это такие… ну, полузеленые злобные существа, лишенные начисто признаков наружных половых органов и появляющиеся исключительно из шерсти огромной черной собаки, приходящей к тебе в самый разгар парадоксального сна. Ну или…
Он хотел что-то добавить, но вдруг отмахнулся.
– Ладно, проехали! Надо будет, поймешь.
– Пойму