и женщину. Называет их имена. Назвав имена, плюёт с ненавистью в лицо хозяевам.
– Богиня Эрис, тебе посвящаем песнопения. Прими нашу скромную работу в твою честь. Никандр… – Чёрная маска печального образа обращается к хозяину поместья. Связанный, стоя на коленях, часто трясётся не то от страха, не то от ночной прохлады. – Ты участвовал в бунте худых в Сиракузах под предводительством Тиндарида?
Мужчина в ответ отрицательно качает головой. Но вот женщина, его жена, роняет голову и заливается слезами. Вопрошающий достаёт из-за плаща отрубленную голову, подходит к хозяину поместья и выставляет останки лицом к связанному.
– Может быть, ты знал его при жизни? – Вновь хозяин поместья мотает из стороны в сторону головой. – Странно, вы же друзья?
– Никандр… – в разговор вступает тёмно-коричневая маска радости, надетая на голову могучего сложением мужа. – Тут есть только два пути. Путь скорой смерти и долгий путь мучений. Выбирай! – Маска замолкает, но хозяин поместья упрямо мотает головой. Приходит очередь белой женской маске говорить.
– Почтенный сикул, подай мне вон ту жердь… – мужчина в белой маске командует властным голосом.
Раб с готовностью приносит жердь. Белая маска сжимает жердь так, словно проводит замеры, отдаёт бережно назад рабу жердь, указывает на другую, соседнюю и потоньше. Вторая жердь точно подходит под замеры. Неожиданно белая маска ломает жердь об колено. Раздаётся громкий сухой треск. Треск такой оглушающий в покойной ночной тишине, словно треснула не обычная, затёртая по бытованию серо-белая жердь, а рухнуло огромное дерево, срубленное безжалостно топорами. Белая маска решительно направляется к женщине, поднимает её, заплаканную, за густые каштановые волосы, оттаскивает на шесть шагов от мужа, валит спиной на землю, лицом к луне, встаёт одной ногой на несчастную.
– Никандр, сейчас ты услышишь песнопения в честь богини Эрис. Но перед представлением я покажу тебе, что испытал лично я во время того кровавого бунта, в котором ты участвовал… – Белая маска вновь упрямо получает отрицательный ответ от связанного. – Так вот, мне было восемь лет, Никандр. Я стоял, как ты сейчас стоишь, на коленях, а мой домашний раб перемазал мне лицо золой и выдал меня за раба. Тем самым он, великодушный, хвала ему, люблю его, спас меня от смерти! А твоя жена, – жердь утыкается в грудь плачущей женщины, – лежит как моя мать тогда, посреди моего родного дома. Начнём песнопения?
Хозяин поместья вздрагивает, принимается мотать головой утвердительно, сверху вниз. От перемены ответов мужчина в белой маске замирает, сильно напрягается, однако быстро приходит в себя.
– Дорогой сикул, вытащи кляп! – командует чёрная маска печали. Кляп покидает рот хозяина поместья.
– Прошу, умоляю, не надо! – хозяин поместья тараторит в сторону белой маски. – Я заплачу за скорую смерть!
– Так, значит, ты, Никандр,