перемене я обнаружил, что мама упаковала мне с собой бутерброд с болонской колбасой, но забыла положить в него майонез. Зато она положила туда жухлую веточку сельдерея, которая валялась в холодильнике ещё с прошлой недели. Но самое ужасное, что печенье оказалось с плесенью. Я в сердцах вспомнил любимое слово Калибана – труха! – и, отбросив еду, вышел на улицу.
Брат Дуга Свитека нёсся по футбольному полю, а шестиклашки, завидев его, бросались врассыпную, словно он – ветр юго-западный, что враз покроет им всё тело волдырями!
– Кривляка обезьянья! – прошипел я себе под нос. Так, чтобы брат Дуга Свитека не услышал. – Пёстрый паяц!
В туалете восьмиклассники устроили настоящую дымовую завесу, так что даже запах хлорки не ощущался.
– Как превращу вас в обезьян противных, низколобых! – пробормотал я. Так, чтобы никто не услышал.
На географии мистер Петрелли объявил новую тему: «Река Миссисипи в твоей жизни». Я поднял руку и сказал, что никогда на Миссисипи не бывал и в обозримом будущем туда не собираюсь. Поэтому никакой роли эта река в моей жизни не играет.
– Вудвуд, ты же не пуп земли. Разве всё в жизни сводится к личному опыту? – Учитель пожал плечами.
А чего пожимать плечами, если сам сказал, что тема урока – «Река Миссисипи в твоей жизни»? Разве «твоя» – это не моя? Или моя жизнь – это не моя жизнь? Но спорить с ним бесполезно. В нашей школе, особенно на уроках мистера Петрелли, самый правильный ответ – вовремя заткнуться.
Учитель между тем продолжал рассуждать:
– Например, сделайте доклад о…
– Нетопырях, жуках и жабах – слугах Сикораксы, – прошептал я тихонько. Но прямо в точку.
Пение у нас ведёт мисс-Вайолет-на-шпилистых-шпильках. Это не из Шекспира. «Шпилистые шпильки» когда-то придумал Данни Запфер. Потому что более тонких и высоких каблуков никто из нас никогда не видел. Так вот, в тот день мисс-Вайолет-на-шпилистых-шпильках решила, что у нас в классе слишком много альтов, и велела мне переместиться в группу сопрано.
– Почему я?
– У тебя чудный высокий голос, Холлинг.
– Я не могу петь сопрано.
– Споёшь. Ты отлично вытягиваешь высокие ноты.
Я отправился к девчонкам.
– У тебя чудный высокий голос, Холлинг, – едко повторил Данни мне вслед.
– Клеврет, – буркнул я.
Мирил потеснилась, и я встал рядом с ней, за один пюпитр.
– А ты и не знал, что умеешь женским голосом петь? – съязвила она.
– Кроты слепые! Змеи своим шипеньем вас сведут с ума! – ответил я.
Ух, как здорово! Я и вправду поднаторел, комбинируя разные строчки.
Мирил схватила меня за руку.
– Как ты сказал?
Тут мисс-Вайолет-на-шпилистых-шпильках постучала дирижёрской палочкой, призывая нас к тишине. Потом она вскинула руки, взмахнула ими медленно и величественно – и мы запели попурри из американских якобы народных песен, от которых наши сердца якобы обязаны преисполниться любви к родной стране. Я сделал вид, что изо всех сил стараюсь вытягивать верхние ноты. А их оказалось предостаточно.
Мирил так и не отцепилась от моего локтя.
– Как